электронная версия книги:

XoBIT при участии Lex’а

 

***

 

Глава 30

 

Кэтрин ищет вторую бухгалтерскую книгу. - Дэйл Купер допрашивает в клинике Жака Рено. - Лиланд в полицейском участке пытается выяснить у шерифа Трумена, кто убил его дочь. - Надин Малкастер пред­принимает попытку самоубийства. - Одри Хорн в «Одно­глазом Джеке». - Смерть Жака Рено.

 

Кэтрин Пэккард с остервенением сбрасывала с книж­ных полок, стоявших в конторке, какие-то старые бух­галтерские отчеты - судя по густой пыли, которая ле­тела во все стороны, можно было предположить, что их никто не смотрел вот уже лет десять.

-Черт возьми, - ворчала она, - черт возьми, куда же она запропастилась?..

Двери неслышно раскрылись. Кэтрин подняла голо­ву - на пороге стоял Пит.

-Что ты хочешь найти? - поинтересовался он у своей жены.

Та вновь принялась за поиски.

-Бухгалтерскую книгу...

-Но ведь... - начал было Питер, но Кэтрин тут же перебила его:

-Ты ведь сам знаешь, а если и не знаешь, то, во всяком случае, нетрудно догадаться - у меня есть еще одна бухгалтерская книга... Когда в доме враг, прихо­дится вести двойную бухгалтерию...

Питер медленно приблизился к жене.

-Могу ли я...

Та, не дав ему закончить, махнула рукой.

-Ты ничего не можешь, Пит... За время нашей с то­бой жизни ты это доказал неоднократно.

После этих слов на пол полетели очередные бухгал­терские отчеты.

Пит, с кряхтением опустившись, поднял с пола книж­ный том, переплетенный в красный сафьяновый переплет, и локтем смахнул с него пыль.

-Никогда не думал, что придется еще раз держать это в руках, - произнес он, медленно приблизившись к жене. - Ты только посмотри, Кэт, - Пит, поправив очки, медленно прочел: - «Твин Пикс 1965 год, спра­вочник». - Питер слегка улыбнулся. - Ты хоть по­мнишь?.. - он искоса посмотрел на Кэтрин.

Та только отмахнулась.

-Не приставай ко мне с пустяками...

Мартелла очень задела эта фраза - «не приставай ко мне с пустяками».

«Неужели ей на все наплевать? - с горечью поду­мал он, - неужели это - та самая Кэтрин, которую я так любил, ради которой совершал столько глупостей... Неужели у нас не осталось с ней ничего общего, ничего, даже воспоминаний?..»

Раскрыв справочник наугад, он принялся читать:

-«Лесопилка является самым крупным промышлен­ным объектом Твин Пикса. Хозяева лесопилки, Пэккарды занимают так называемый «Дом на холме», кото­рый...»

«Домом на холме» в городе называли коттедж, при­надлежавший его жене.

Кэтрин, на секунду оторвавшись от поисков бухгал­терской книги, произнесла:

-Да, Питер... Зря мы взяли тебя в наш дом... в «Дом на холме». Ты был по рождению и по образу мыслей обыкновенным пролетарием, лесорубом, ты им и остал­ся. - Кэтрин, вспомнив, как сразу после свадьбы, когда Питер впервые уселся за богато сервированный стол, этот лесоруб вытирал грязные руки о скатерти и порть­еры, и, брезгливо улыбнувшись, добавила: - наш брак всегда был мучением и для тебя и для меня, Пит... - она вновь сделала небольшую паузу: - Зря я взяла тебя в этот «Дом на холме», Питер... - обернувшись к стелла­жам, Кэтрин продолжила поиски бухгалтерской книги.

Питер молча проглотил обиду - Кэтрин не впервые оскорбляла его подобным образом, и за совместную жизнь с ней он привык ко всякому. Несмело подойдя к стеллажам, он аккуратно поставил на полку справоч­ник и со старческим кряхтением опустился на табурет. Кэтрин, поняв, что поиски не приведут ни к чему, бросила книги на пол и, подойдя к мужу, спросила, глядя ему прямо в глаза:

-Пит, ты ведь не помогаешь ей. Правда, Пит?..

-Кому?..

Кэтрин уселась рядом.

-Ну, ей, этой узкоглазой стерве... Знаешь, Пит, - она прижала ладони к щекам, - знаешь, у меня такое ощущение, что я живу тут, словно в осаде...

Питер покачал головой.

-Да-а-а... - протянул он, - да, Кэтрин... Если бы наш Эндрю тогда не...

Кэтрин не дала ему договорить:

-Ни слова об Эндрю... Его уже давно нет среди нас... Знаешь, Питер, - ее голос зазвучал неожиданно искренне - настолько искренне, что Питер невольно вздрогнул. - Знаешь, Пит, я иногда бываю с тобой... - она запнулась, подбирая нужное слово, - груба, что ли...

Пит улыбнулся.

-Ничего, ничего... Мой папа как-то говорил мне, что на бабские выходки никогда не стоит обращать вни­мания больше, чем они того заслуживают.

Кэтрин продолжала:

-Извини меня, - Кэтрин опустила глаза, - изви­ни... Я стала такая дерганная, такая нервная... Я ведь никогда не была такой, ты ведь хорошо помнишь...

Пит согласно покачал головой.

-Конечно...

Кэтрин, поднявшись, подошла к Питеру и, нежно обняв его, продолжила:

-Я ведь не была такой... до того времени, пока в нашем доме не появилась эта узкоглазая стерва... Эта Джози... Сидела бы в своем Гонконге... так нет, припер­лась сюда. - По тону, которым была сказана эта фраза, Питер понял, что Кэтрин находится в сильнейшем ду­шевном волнении.

-Да, - добавила Кэтрин. - Да, Пит, я не ощущаю себя тут хозяйкой, я начинаю чувствовать себя в этом доме чуть ли не гостьей... В собственном доме...

Питер достаточно неплохо знал свою жену - он понял, что она хочет сказать еще что-то, но почему-то колеблется.

Питер внимательно посмотрел на Кэт.

-Тебя что-то мучает?..

Та молча кивнула, отведя взгляд. Пит медленно спросил:

-Что же?..

Наступила довольно долгая пауза; Кэтрин пыталась сформулировать свои подозрения относительно китаян­ки. Питер не торопил ее.

Наконец, Кэтрин произнесла:

-Пит... Мне кажется, что смерть нашего Эндрю... То есть, я хочу сказать... - она запнулась. - Это не бо­лее, чем просто подозрения... Просто эта Джози...

Пит, подавшись всем корпусом к Кэт, произнес:

-Что?..

Кэтрин продолжала говорить, запинаясь буквально на каждом слове:

-Пит... Наш Эндрю, когда связался с этой Джози... Ну, я сразу же поняла, что она не любит нашего мальчи­ка, что Эндрю нужен ей только для... для достижения сво­их целей... Я сразу же была против...

Питер пробормотал что-то неопределенное в от­вет.

Неожиданно Кэтрин, расплакавшись, бросилась ему на шею.

-Питер, Питер!.. - повторяла она, всхлипывая. - Питер, я тебя очень прошу, я заклинаю тебя - не бросай меня тут... Не бросай... Если ты не будешь со мной, эта Джози... Эта стерва...

Питер улыбнулся очень растерянно.

-Но, Кэтрин... - попытался было успокоить он жену, - но, очень прошу тебя - не надо... Не надо... Мы что-нибудь придумаем, мы... - он соображал, что бы та­кое сказать, чтобы ее успокоить. - Хочешь... Хочешь, мы навсегда уедем из этого проклятого Твин Пикса?..

Отпустив Питера, Кэтрин отошла к окну и, вытерев слезы, произнесла:

-Нет, - в голосе ее прозвучала неожиданная же­стокость. - Нет, Питер. Мы будем сражаться до конца. Я покажу ей, кто тут настоящая хозяйка... - в последний раз всхлипнув, она вытерла слезы (по этому жесту Питер очень хорошо понял, что Кэтрин сейчас стыдиться своих неожиданных проявлений эмоций) и, обернувшись к стеллажам, добавила: - Да, Пит, я буду сражаться до конца... Только куда же запропастилась эта чертова бух­галтерская книга. Неужели?.. Неужели - она?..

 

После сцены у гостиницы «Флауер», едва не стоившей жизни шерифу Трумену, Жак Рено стараниями Томми Хогга был доставлен в городскую клинику и под его при­смотром помещен в отдельную палату. Хотя ранение и было весьма опасным, однако не настолько, чтобы Рено не смог дать показания Дэйлу Куперу. Жак прекрасно знал, что допрос неминуем, и поэтому, лежа в палате, при­нялся выстраивать в голове возможные варианты само­оправдания. Разумеется, он решил все валить на этого идиота Лео...

Жак, услышав, как двери его палаты раскрылись, медленно повернул голову - в дверном проеме появи­лись шериф Трумен и тот самый тип, на встречу с которым он ехал к зданию гостиницы. Жак сразу же все понял.

«Это же надо так обосраться, - подумал он, - и как это я сразу не понял, что это - гнусная «фараоновская» гадина... Сволочь... Ага, у него был тот самый жетон, которым Лео заткнул глотку Лоре. Значит, ему известно все...»

Поняв это, Жак решил, что только чистосердечное признание облегчит его участь.

Подойдя к кровати Рено, Купер холодно поздоро­вался.

-Рад тебя видеть... Извини, - Купер улыбнулся, - извини, приятель, я не смог прибыть вовремя к условлен­ному месту...

Жак прохрипел в ответ:

-И как это я сразу не понял, что имею дело с легавым...

Купер вновь заулыбался.

-Ничего, ничего... И на старуху бывает проруха... Я понимаю, что в обязанность хорошего крупье входит и умение разбираться в людях, но коль вместо «Крест­ного отца» наталкиваешься на агента Федерального Бюро Расследований... - не докончив фразы, Купер подмигнул Жаку; Дэйл находился в превосходном расположении духа.

Поняв, что им будет заниматься не местная полиция, а Федеральное Бюро Расследований, Жак Рено оконча­тельно решил, что лучше всего - правдиво и без утайки рассказать все, что известно.

Купер продолжал:

-Надеюсь, ты хорошо понял, что я пришел к тебе в гости, чтобы кое-что уточнить...

-Хорошо...

-Так вот, - Купер, присев к кровати, посмотрел крупье прямо в глаза. - Так вот, я хотел бы кое-что вы­яснить у тебя, Жак...

Рено поправил угол подушки.

-Что же?..

По выражению лица крупье Дэйл понял, что на этот раз Рено не станет изворачиваться.

-Скажи, Жак, - произнес Купер, - скажи, эти де­вушки, Лора Палмер и Роннета Пуласки - они ведь не в первый раз наведывались в твою хижину?..

Рено ухмыльнулся.

-Нет, конечно... Это были самые крутые курвы по всей округе... - вспомнив, что он имеет дело с агентом Федерального Бюро Расследований, Жак тут же поспе­шил исправить стилистическую погрешность: - то есть, сэр, я хотел сказать, что эти девочки были далеко не мо­нашками... Во всяком случае, не такими, какими им так хотелось казаться тут, в Твин Пиксе... Правда, в нашем городе об этом знали немногие... Буквально считанные люди.

Купер наклонился еще ближе к Жаку.

-В том числе и Лео?..

-Да...

-Он имел половую связь с Лорой Палмер?..

Жак кивнул.

-Да... И не только он один.

-А ты?..

Жак, приподнявшись, ответил:

-Я? У меня была своя девочка - Роннета... - Жак причмокнул губами - видимо, Роннета вызывала у него какие-то очень приятные воспоминания. - Правда, я трахал несколько раз и Лору, но Роннета... То есть я хочу сказать, что она умеет совершенно потрясающе, фанта­стически исполнять минет...

На Купера эти подробности интимной жизни крупье не произвели абсолютно никакого впечатления. Тем же бесстрастным голосом он продолжал допрос:

-Хорошо. А теперь меня интересует вот что: каким образом Роннета оказалась в районе пакгаузов?..

-Эта Лора сказала ей, что есть возможность снять­ся в любительском видеофильме стиля «хард-порно»... Лора очень любила такие вещи - Лео несколько раз снимал ее в самых что ни на есть вызывающих позах и отправлял фотографии в очень специфические изда­ния - «Плэйбой», «Пентхауз», «Суперплоть»... Купер кивнул в знак согласия.

-Я знаю об этом.

Рено вновь нехорошо ухмыльнулся.

-Так вот, Ронни пошла туда... А что случилось с ней в пакгаузах за лесопилкой - мне неизвестно... - Рено на несколько секунд замолчал. - А может быть, все про­исходило и не там, а где-нибудь в другом месте... Там есть еще несколько очень старых вагонов... Помнится, Лео фотографировал девочек и где-то в одном из них...

Купер, поднявшись со стула, попрощался:

-Всего хорошего, Жак, выздоравливайте, чтобы как можно быстрее предстать перед Федеральным судом. Думаю, суд обязательно учтет ваше чистосердечное признание... - Дэйл кивнул Гарри, - пошли...

Уже в автомобиле, по дороге в полицейский участок Трумен поинтересовался:

-Дэйл, ты считаешь, этот Рено и убил Лору?..

Купер поморщился.

-Нет...

-Тогда кто же?..

Дэйл неопределенно пожал плечами.

-Не знаю

Шериф, тем не менее, не отставал.

-Но, Дэйл, ты ведь сам только что сказал - «чтобы как можно быстрее предстать перед Федеральным судом»... - процитировал он недавнюю реплику Купера. - Что же ты имел в виду?..

Дэйл притормозил - «ниссан» остановился перед полицейским участком.

-А что, думаешь, у Федерального суда будет недо­статочно причин признать этого жирного ублюдка виновным как минимум в нескольких преступлениях? Во-первых, - Дэйл, заглушив двигатель, принялся загибать пальцы руки, - пособничество в преступлении. Во-вторых, - он загнул еще один палец, - незаконное содержание притона разврата...

Трумен улыбнулся.

-Извини, перебью... Знаешь, когда я учился в Академии полиции, меня всегда бесила бессмысленность этих идиотских формулировок, вроде этой...

Дэйл уже протянул руку к дверце, чтобы выйти, но в последний момент остановился.

-Чем же?..

-Ну вот, сам вдумайся - «незаконное содержание притона разврата»... Я не понимаю - разве притон раз­врата можно держать на законных основаниях?.. Меня это раздражало настолько сильно, что я, не проучившись и трех месяцев, бросил Академию и поступил на юрис­пруденцию в один хороший частный университет...

Купер расслабил галстук - он всегда имел обыкно­вение завязывать его по утрам слишком туго.

-Ну, ты не совсем прав, Гарри... Во-первых, это традиционная юридическая формулировка, а во-вто­рых - притоны разврата кое-где в Соединенных Штатах содержатся на целиком законных основаниях... Напри­мер, в Алабаме, Миссури и Миссисипи. Совершенно легальные публичные дома. Сам там был... - заметив на лице Гарри понимающую усмешку, Дэйл поспешил добавить: - по служебным надобностям... Ладно, - про­изнес он, - это еще не все: кроме вышеперечисленного, Жак Рено оказывал сопротивление при аресте, которое, кстати, едва не стоило тебе жизни...

В вестибюле полицейского участка звучал какой-то слишком заводной рок-н-ролл - это Люси вновь принес­ла на службу магнитофон с любимыми записями Литтл Ричарда. Шериф недовольно поморщился: такая слиш­ком свободная музыка никак не гармонировала, на его взгляд, с серьезностью и официальностью работы в поли­ции. Трумен, подойдя к столу мисс Моран, попросил:

-Люси, сделай, пожалуйста, потише... А еще луч­ше - выключи этот ящик к чертовой матери... Что-то у меня сегодня голова очень болит...

Люси явно не понравилась эта просьба, но она, не осмелившись ослушаться шерифа, поспешила выключить магнитофон.

-Кстати, - произнесла она, недовольно надув гу­бы, - там вас ожидает мистер Лиланд Палмер. Шериф удивленно поднял брови.

-Лиланд? У меня в кабинете? Что ему надо?..

-Не знаю... Он пришел сюда полчаса назад, как только вы уехали с мистером Купером в клинику... Вид у него был очень взволнованный... Я сказала, что он мо­жет оставить вам записку или позвонить, но мистер Палмер уперся, что у него к вам какое-то очень важное и неотложное дело... Мне ничего иного не оставалось, мистер Трумен, как предложить обождать вас в вашем кабинете... Мне кажется, он очень взволнован чем-то. Может быть, хочет вам еще что-то сообщить о своей по­гибшей дочери?.. - высказала догадку секретарша ше­рифа.

-Надеюсь, Люси, ты приготовила Лиланду кофе, чтобы тот не скучал в ожидании?..

Люси ответила тоном, в котором Трумен уловил неприкрытую обиду:

-Разумеется... Я ведь не первый день исполняю обязанности вашей секретарши...

Трумен, открыв двери своего кабинета, вошел во­внутрь.

-Мистер Трумен! - едва завидев шерифа, с кресла поднялся отец Лоры. - Мистер Трумен... Извините, но мне необходимо с вами поговорить...

Раздевшись, Гарри повесил на вешалку куртку и, пригладив волосы, с полуулыбкой обернулся к Лиланду.

-Слушаю вас...

Он старался быть с отцом погибшей как можно более доброжелательным и предупредительным, хорошо понимая, как тяжело он пережил смерть Лоры.

Лиланд, подойдя к шерифу, поздоровался за руку.

-Мистер Трумен... В городе все только и говорят, что вы задержали убийцу Лоры...

«Черт, - с досадой подумал Гарри, - опять эта Люси всем растрепала... Ничего сказать нельзя - не пройдет и получаса, как об этом знает все население Твин Пикса...»

Трумен указал Лиланду на кресло.

-Садитесь, - предложил он, - садитесь, мистер Палмер и успокойтесь... Вы профессиональный юрист, и поэтому должны хорошо понимать, что только суд может решать, убийца ли тот человек, которого мы подозреваем, или же он невиновен... Только суд присяжных, и никто иной...

Лиланд нехотя согласился:

-Да, да... «Презумпция невиновности»... Но иногда бывают случаи, когда... - голос Лиланда почему-то приобрел плаксивые интонации, которые никак не вязались с его внешностью, - бывают же случаи, когда всем сразу же ясно, кто убийца... - он сделал небольшую паузу. - Скажите, - при этих словах Лиланд вопросительно под­нял глаза на Гарри. - Действительно ли Жак Рено...

Трумен коротким жестом прервал его.

-Лиланд, - обратился он к собеседнику по имени, прекрасно понимая, что именно такое обращение наибо­лее доверительно, - Лиланд... Я очень прошу... Не надо ни о чем думать. Убийца Лоры будет найден и получит по заслугам.

Лиланд повертел в руках стоявшую на столике чашку с засохшей уже кофейной гущей.

-Гарри... Меня интересует только одно - правда ли, что Рено подозревается в убийстве моей дочери?..

После небольшого размышления шериф кивнул.

-Да. Но говорить о том, насколько это предполо­жение верно, еще рано. Это - не более, чем только по­дозрение, Лиланд. Знаете что, мистер Палмер? Идите-ка лучше домой...

К удивлению Гарри, Лиланд неожиданно быстро со­гласился с ним.

-Хорошо, - ответил он, - хорошо. Это, собствен­но, все, что я хотел узнать...

 

Надин Малкастер, сидя перед телевизором с каким-то отрешенным видом, сжимала в руках чашку с давно уже остывшим чаем. По телевизору в тот вечер крутили ста­рый, пятидесятых годов фильм под названием «Колесо удачи». Невольно внимание Надин привлекла сценка на какой-то провинциальной ярмарке. Она, отставив на стол недопитую чашку, поймала себя на мысли, что точно такие же ярмарки проходили во времена ее детства в Твин Пиксе. По сути, все ярмарки в маленьких провин­циальных городках севера Соединенных Штатов, как две капли воды, похожи, и с годами почти не меняются. Паркуешь машину на грязной стоянке, платишь при вхо­де два доллара - причем у кассира, как правило, почему-то никогда не оказывается сдачи с крупных банкнот, и едва оказываешься на ярмарке, как чувствуешь запах горячих сосисок, жареного перца и лука, бекона, леден­цов, опилок и сладковатый аромат свежего конского навоза. Слышишь хлопанье ружей в тире, металлический рев репродуктора, который выкрикивает номера для игро­ков в бинго; репродукторы развешаны вокруг большого тента, заполненного длинными столами и складными стульями из местного похоронного бюро... Рок-н-роллы по громкости спорят с ревом моторов «Маков» и «Рео», грузовиков-трайлеров, нанятых оптовиками из соседних штатов для перевозки закупленных на ярмарке сельхоз­продуктов. Они обычно стоят у главного входа, с массой наклеек на лобовых стеклах и хлыстами-антеннами позади. Доносится надоедливый крик зазывал - «господа, всего за две двадцатицентовые монетки вы получаете право на два выстрела в нашем тире!..» Надин умела пре­восходно стрелять - не хуже иного мужчины. Едва только сойдясь с Эдом, Надин предложила поехать на охоту, пострелять фазанов... От этого воспоминания Надин стало просто невыносимо - потянувшись к пуль­ту дистанционного управления, она выключила телеви­зор. Эд... Эд никогда не любил ее по-настоящему... Ни­когда не любил и никогда уже не полюбит...

-Ну, что ж, пусть любит, кого хочет, - пробормо­тала Надин, - его дело... Я не буду ему мешать...

Поднявшись, она прошла на кухню и, открыв аптеч­ку, взяла оттуда две разноцветных упаковки каких-то лекарств — она даже не знала, что это; Эд как-то раз сказал, что в тех упаковках - что-то очень сильнодей­ствующее.

Усевшись за столик, она раскрыла пакет и, вынув инструкцию, принялась вполголоса читать:

-«Циклопакс. Средство применяется при нервных срывах, депрессиях, общем недомогании, бессоннице...»

«Да у меня вся жизнь - одна сплошная депрессия, - обреченно подумала Надин, - каждый день, каждая минута, каждая секунда...»

Она читала дальше:

-«Применяется перед сном по одной таблетке. Категорически запрещено применять большие дозы...»

«Это как раз то, чего мне сейчас не хватает», - ре­шила она.

Открутив пробку, Надин высыпала все содержимое флакончика в чашку с недопитым чаем и, помешав ло­жечкой, дождалась, пока лекарство растворится.

Взяв в руки чашку, она подняла ее, как бокал с шам­панским и, обращаясь скорее к себе, произнесла:

-За твое здоровье, Эд... Будь счастлив... - послед­няя фраза прозвучала с такой интонацией, какой обычно говорят: «Будь ты проклят!..»

Выпив содержимое чашки, Надин поморщилась и, укрывшись одеялом, легла на кушетку...

 

Блэкки, в последний раз осмотрев Одри Хорн - на ней было полупрозрачное газовое платье, скорее откры­вавшее, чем скрывавшее от мужских взглядов женские достоинства, - осталась весьма довольна.

-Ну, выглядишь ты прямо, как невеста... - она удовлетворенно хмыкнула, - мужчины, едва увидав те­бя, сразу же обкончаются, вот увидишь...

Блэкки знала, что говорила: она умела прекрасно разбираться в том, что действительно привлекает мужчин.

Одри наклонилась и поправила сбившийся чулок.

-Честное слово, - продолжала Блэкки, не сводя с девушки взгляда, - ты выглядишь ну просто блестяще, просто неотразимо.

Одри, подняв голову, спросила несмело:

-Я смогу приступить к работе прямо сегодня же, или мне придется...

Блэкки многозначительно улыбнулась.

-Сегодня же, детка, - произнесла она, - сегодня же ты покажешь все, на что способна... Надеюсь, ты по­нимаешь толк в хорошем сексе?..

Одри промямлила что-то неопределенное и покрас­нела.

Это обстоятельство не укрылось от внимания Блэкки.

«А она, оказывается, стеснительна, - с удовлетво­рением подумала та, - ну очень, очень застенчивая... Как очаровательно краснеет... Может быть, она еще дев­ственница - тогда вообще замечательно. Я знаю множе­ство мужчин, которые от этого просто с ума сходят... Есть множество безумцев, которые за удовольствие «поломать целку» платят фантастические деньги. Мне кажется, этот Бен - как раз из той категории...»

Думая таким образом, Блэкки продолжала рассма­тривать девушку профессиональным взглядом.

Одри поежилась - она не любила, когда на нее смо­трели именно так.

-Скажите, - осторожно начала она, - скажите мне, а кто сегодня будет заниматься мною?..

-А кого бы ты хотела? - Вопросом на вопрос ответила та.

-Я хотела бы... - начала Одри и запнулась. - Я бы хотела... Какого-нибудь солидного мужчину лет эдак сорока-сорока пяти... Ну, во всяком случае, не сопливого подростка... Мне кажется, лучшие мужчины - те, кому за сорок...

Блэкки снисходительно улыбнулась.

-Ну, до известного предела, дорогая, до известного предела... Ведь старику Хилтону - далеко за сорок... Надеюсь, ты не станешь оспаривать того, что он... как бы это выразиться поудачнее, - она запнулась, подбирая нужное определение, - что он вряд ли способен удовле­творить такую красотку, как ты, дорогая?.. - попыталась пошутить Блэкки.

Чтобы хоть как-то разговорить хозяйку «Одногла­зого Джека», Одри зацепилась за эту тему.

-Послушайте... А этот старик Хилтон - он что, действительно существует?.. Я слышала о нем еще в ран­нем детстве - когда я была маленькой девочкой и, капризничая, не хотела есть манную кашу, родители всегда пугали меня - «Вот сейчас придет старик Хилтон с боль­шим мешком и заберет с собой...»

Блэкки внимательным взглядом окинула новенькую.

-А, кстати, кто твои родители? - как бы между делом поинтересовалась она. - А то, ведь, понимаешь, если они вдруг сюда завалятся и начнут качать на тебя права... Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать?.. Просто может быть крупный скандал...

Одри сделала вид, что не расслышала ни вопроса Блэкки, ни последовавшей за ним реплики.

-Так вот, говорят, что этот старик Хилтон...

Блэкки показалось несколько странным, что эта де­вушка самым решительным образом проигнорировала ее вопрос - такая манера себя вести была не в правилах заведения.

-Ты не ответила, кто твои родители? - более жест­ким тоном спросила она. Одри замялась.

-Так... Отец - бедный фермер, мать умерла не­сколько лет назад...

«Врет, сучка, - подумала Блэкки, внимательно вгля­дываясь в глаза Одри Хорн. - Ну ведь врет и глазом не моргнет. Для дочери бедного фермера у нее что-то слиш­ком хорошие манеры...»

Одри, воодушевившись, принялась рассказывать какую-то душещипательную историю о рано умершей ма­тери, разорившемся пропойце-отце и вечно-голодных детях...

Слушая ее, Блэкки укрепилась в своей мысли.

-Послушай-ка, а твой, как ты говоришь, отец-пьяница знает, где ты сейчас находишься? - поинтере­совалась хозяйка «Одноглазого Джека».

Одри честно округлила глаза.

-Конечно...

Блэкки прищурилась.

-Ты уверена в этом?..

-Да ведь он сам послал меня сюда...

«А может быть, и не врет, - подумала Блэкки, - мо­жет быть, и правду говорит... Чего только на свете не бывает...»

-Хорошо, - вновь улыбнулась Блэкки, - хорошо. Значит, тебе нравятся сорокалетние мужчины?.. Одри утвердительно кивнула.

-Да...

-И много ли их было у тебя?..

Девушка замялась, будто бы подсчитывая в уме ко­личество переспавших с ней мужчин этой возрастной группы.

-Не знаю, не считала...

-Ну сколько - один, два?..

Девушка смело соврала:

-Да. Где-то десятка два... Прежде чем идти в по­стель, я не смотрю в документах дату рождения...

Блэкки еще раз посмотрела на полноватые губы но­венькой и подумала:

«Тут, наверное, не врет... Имея такие замечательные минетные губы, невозможно не соблаз­нить мужчину... Наверняка говорит правду...»

-Можно вопрос? - неожиданно произнесла Одри.

Собеседница наклонила голову в знак согласия.

-Если он касается твоих обязанностей тут - то конечно...

-Касается...

Блэкки слегка кивнула.

-Пожалуйста...

Одри, пряча глаза, произнесла:

-Могу ли я узнать, с кем мне сегодня придется... - с губ девушки едва не слетело слово «трахаться», но в самый последний момент она, устыдившись этого тер­мина, поправилась: - с кем мне сегодня придется про­вести ночь?..

Взгляд хозяйки «Одноглазого Джека» неожиданно для девушки стал необычайно жестким.

-А для чего тебе это надо?..

-Ну... - Одри лихорадочно соображала, какая при­чина прозвучала бы наиболее убедительно, - ну, пони­маете... Я хотела бы называть этого мужчину в минуты... интимной близости... - неизвестно почему на ум девушки пришло именно это определение акта, будто бы взятое из научно-популярной брошюры «Гармония семьи и брака». - В такие минуты... называть его как-то ласко­во... Джорджик... или, например... Джонни... для этого я должна знать, как его зовут.

-Никаких имен, детка, - произнесла в ответ Блэк­ки - видимо, объяснение этой дурочки ее в достаточной степени устроило. - Никаких имен...

-Но мне кажется...

-Еще раз повторяю - никаких имен. Если мужчи­на, который захочет тебя, сочтет нужным представиться, он сам сделает это, не волнуйся...

После этих слов Одри сразу же поняла, что даль­нейшие расспросы могут вызвать подозрения, и поэтому поспешила перевести разговор в более нейтральное русло.

-Скажите, а мне придется делать все, что клиент от меня потребует?..

При слове «клиент» Блэкки поморщилась - так не­приятно было для нее это слово. Она произнесла нраво­учительным голосом:

-Детка, никогда не называй своих посетителей «клиентами». Меня просто коробит, когда я слышу это похабное определение. Ты не в ресторане.

-А как же мне говорить?..

-Зови их просто - мужчины.

Одри кивнула.

-Хорошо...

Встав со своего места, Блэкки подошла к столу и, взяв запечатанную колоду игральных карт, раскрыла ее и, ловко высыпав их на стол веером, предложила:

-Ну-ка, выбери одну...

Это был своеобразный психо-сексуальный тест, с ко­торым Блэкки ознакомилась, читая какой-то дешевый порно-журнал. Испытуемая, выбиравшая короля или вале­та, согласно этому тесту относилась к сексуальной; вы­биравшая даму - к особе, склонной к лесбиянству; выбиравшая прочие карты относилась тестом к бесперспек­тивным в отношении секса.

-Возьми карту...

-Одну?.. - поинтересовалась Одри.

-Да...

Девушка сперва протянула руку к даме, но, заметив в глазах Блэкки неприязнь, взяла валета.

-Молодец, - похвалила ее Блэкки. Посмотрев на часы, она произнесла:

-Еще целый час... Если тебе скучно, - кивок в сторону подоконника, на котором ле­жала стопка иллюстрированных журналов, - полистай... Может быть, выберешь для себя что-нибудь интересное...

Подойдя к подоконнику, девушка взяла журналы и, усевшись в кресло, положила их себе на колени. «Астрон», - прочитала она название одного из них.

-Ты веришь в астрологию? - поинтересовалась Блэкки, заметив, какое издание взяла Одри. Та ответила что-то неопределенное.

-Можешь надо мною смеяться, но я очень верю, - произнесла Блэкки. Как и все женщины в ее возрасте, она верила в гороскопы, заговоры, тесты, хиромантию и прочую дребедень, которую печатают дешевые изда­ния. - Очень верю. - Добавила она. - Особенно в астро­логию...

Одри была достаточно умна, чтобы понимать, что все эти гороскопы составляются никакими не «тибетскими мудрецами», а пропойцами-журналистами, сделавшими прогнозы по звездам, может быть, и не слишком доход­ным, но весьма постоянным приработком в своих про­куренных редакциях.

Она с отвращением подумала:

«Сейчас эта баба обязательно спросит, кто я по горо­скопу... Черт бы ее подрал...»

И тут же последовал вопрос:

-Под каким знаком ты родилась?..

Девушка поморщилась.

-Не знаю...

Блэкки, которая считала всех, не верящих в астроло­гию, очень недалекими, отставшими от цивилизации людьми, чуть ли не мракобесами, удивленно посмотрела на нее:

-Как? Ты не знаешь, под каким знаком родилась?.. Как же ты до сих пор жила?..

Одри пожала плечами.

-Жила...

Блэкки продолжала смотреть на новенькую с непод­дельным изумлением.

-Неужели ты никогда не интересовалась этим? Девушка механически перевернула страницу.

-Честно говоря - нет...

-Значит, ты действительно не знаешь, под каким знаком родилась?.. Тогда назови мне хотя бы число, ме­сяц и год твоего рождения...

«Она настоящая психопатка, - подумала Одри, - и как ей только удается выполнять в этом «Одноглазом Джеке» такую ответственную работу?..»

-Ну, допустим, первого ноября одна тысяча де­вятьсот семьдесят третьего года...

Блэкки на минуту задумалась, будто бы что-то сооб­ражая.

-Значит, ты - скорпион, - произнесла она, - за­помни это, детка... Кстати - это самый сексуальный знак.

Одри улыбнулась.

-Может быть...

-Не перебивай, - продолжила Блэкки. - А если не веришь, открой журнал и прочитай, что там написано про Скорпиона. Может быть, хоть тогда убедишься в моей правоте... Когда увидишь сходство...

Одри, послушно раскрыв «Астрон», поискала глазами нужную рубрику.

-«Скорпион, - принялась читать она таким тоном, будто бы сидя на уроке, выполняла задание учителя по декламации, очень старательно и прилежно, - женщин, родившихся под знаком Скорпиона, нельзя считать лег­кими в общении. Они очень уязвимы, часто безо всякого на то повода впадают в плохое настроение и даже в дли­тельные депрессии. Однако женщины, родившиеся между двадцать четвертым октября и двадцать вторым ноября, очень чувственны. С точки зрения чувственности со Скор­пионами не может сравниться ни один знак Зодиака. Они очень привлекательны, способны вскружить голову даже очень опытному, умудренному жизнью мужчине...»

-Вот видишь!.. - Блэкки многозначительно подня­ла к потолку большой палец руки, - вот видишь!..

Одри продолжала:

-«Женщины-Скорпионы, как правило, очень трудо­любивы, без остатка посвящают себя выбранному делу: профессиональной карьере или содержанию дома. Зам­кнуты в себе, не очень любят открываться другим...»

Блэкки кивнула.

-Надеюсь, в «Одноглазом Джеке» ты тоже без остатка посвятишь себя выбранному делу... Не так ли?.. Не отрывая глаз от журнала, девушка произнесла:

-Да, мэм...

-Ну, читай дальше...

Одри на секунду представила весь идиотизм своего положения. Она, дочь всеми уважаемого бизнесмена, самого богатого человека в Твин Пиксе, пришла под видом какой-то потаскушки, дочери фермера, нанимать­ся в бордель при сомнительном казино, и эта идиотка в довершении ко всему заставляет ее читать какие-то дурацкие гороскопы, которые она, Одри, всегда считала уделом дегенератов... Если бы несколько недель назад ей бы кто-нибудь рассказал, что такое возможно, она бы ни за что не поверила... Сколько все это еще будет продолжаться и что будет дальше, Одри не знала, но, во всяком случае, была абсолютно уверена: настоящие опасности подстерегают ее впереди... Интересно, под кого подложит ее эта Блэкки сегодня ночью?.. Может быть, это будет кто-нибудь из хорошо ей знакомых?.. От одной этой мысли Одри становилось дурно.

Заметив на лице девушки задумчивость, Блэкки по­интересовалась:

-Загрустила?..

Одри сделала попытку улыбнуться.

-Нет...

-Тогда что же?..

-Задумалась...

-О чем... О предстоящей ночи?..

Одри с отвращением подумала: «Вот сука... Все ей интересно...»

-О гороскопе, - нашлась девушка.

Это была очень грубая лесть - Блэкки прекрасно поняла это.

-Тогда читай дальше...

Одри опустила глаза.

-«В обществе женщины, родившейся под знаком Скорпиона, выделяются незаурядным интеллектом и уме­нием рассказывать похабные анекдоты. Как никакой знак, они умеют находить себе занятия по вкусу, особен­но это касается развлечений на уик-эндах... - Одри тя­жело вздохнула. - Чтобы подчеркнуть свою женствен­ность и чувственность, Скорпионам рекомендуется поль­зоваться духами со сладким или терпким запахом - они очень возбуждают мужчин, причем пользоваться ими можно в одной парфюмерной гамме. Например, все от­тенки запаха розы в «Paris» или ландыша в «Diorissimo» Dior. Неповторимое сочетание амбры и ванили в «Poison» также подчеркнут индивидуальность и чувственность Скорпиона.

Одри неплохо разбиралась в косметике, - работа в парфюмерном отделе не прошла бесследно, и эти иди­отские советы вызвали в ней отвращение.

«Духи для домохозяек», - с омерзением подума­ла она.

Одри, подняв голову, с надеждой спросила:

-Все?..

-Нет, деточка... На следующей странице...

Одри со вздохом перевернула страницу. «Цветок Скорпиона - орхидея. Орхидеи, как прави­ло - хищные и амбициозные. Однако они умеют долго скрывать свою истинную сущность и терпеливо дожи­даться удобного случая, чтобы начать атаковать. Орхи­дея может сделать все, что захочет. Она достаточно быстро распознает людей и их настоящие намерения, сама оставаясь для других полнейшей загадкой. Орхидея известна своей верностью. Всегда необходима там, где ее ждут. К Орхидее нельзя оставаться равнодушным: ими можно или восхищаться, или ненавидеть, они в рав­ной степени способны вызвать и пылкую любовь, и не­скрываемую ненависть... В любви обычно счастлива, о ее отношениях с партнерами можно только мечтать... Как правило. Орхидея целиком и полностью полагается на собственную интуицию...» - закончив чтение, Одри облегченно вздохнула.

-Ну, что скажешь? - спросила Блэкки, когда де­вушка, наконец, окончила чтение. - Ты тоже такая? «Можешь сделать все, что захочешь?..»

Одри с облегчением отложила журнал.

-Не знаю... Во всяком случае, пока у меня удается все, что задумываю...

Беседа с Блэкки тянулась вот уже минут сорок и за это короткое время девушка успела возненавидеть хо­зяйку «Одноглазого Джека» со всей искренностью, на которую только была способна.

«Лучше бы меня оттрахал какой-нибудь из здешних посетителей, - подумала Одри, метнув в Блэкки ненави­дящий взгляд, - лучше бы меня изнасиловали в обще­ственном туалете, чем сидеть с этой сучкой... Лучше бы меня трахнула рота морских пехотинцев, во всяком слу­чае это...»

Размышления девушки о том, что было бы лучше, прервал телефонный звонок.

Блэкки подняла трубку.

-Алло?..

С того конца провода послышалось:

-Ну, что там у тебя?..

Голос звонившего прозвучал громко, и Одри, сидев­шая неподалеку от аппарата, невольно вздрогнула - он показался ей очень знакомым...

-Все в порядке, - ответила Блэкки успокоительно и, подмигнув Одри, произнесла: - тут для тебя есть один сюрприз...

До слуха девушки донесся, ну, очень знакомый голос:

-Новенькая?..

Блэкки заулыбалась и, вновь подмигнув Одри, про­изнесла:

-Очень... - прикрыв рукой мембрану телефона, она заговорщически прошептала девушке: - это о тебе спра­шивают... Сам хозяин... - отведя ладонь от трубки, она принялась докладывать: - наивная, молодая... Я ее осмотрела всю, заставила раздеться... Сиськи - просто чудо, не отвисшие, как раз то, что вы любите...

Из трубки раздался все тот же знакомый голос:

-Она что-нибудь умеет?.. Блэкки пожала плечами.

-Я не проверяла...

-Это почему?..

-Во-первых - это не входит в мои обязанности, - ответила та, - а во-вторых - это невозможно по причи­нам, от меня независящим... - она сделала небольшую паузу и добавила - я же не мужчина...

Одри Хорн внимательно прислушивалась к этому диалогу, пытаясь определить, кому же все-таки может принадлежать этот голос.

-Задница у этой девки большая?.. - послышалось из трубки.

Блэкки, повернувшись к девушке, бросила на ее бедра быстрый взгляд.

-Да нет, кажется... не очень...

В трубке послышалось:

-Хорошо... Ты знаешь, Блэкки, я ведь выполняю в этом «Одноглазом Джеке», кроме всего прочего, и роль дегустатора...

Блэкки понимающе улыбнулась.

-Да, конечно...

-Точно повар в хорошем ресторане, я всегда пер­вым пробую яства, предназначенные для дорогих го­стей...

«Ну кто же это может быть? - лихорадочно сообра­жала Одри Хорн, прислушиваясь к голосу, доносившему­ся до ее слуха, из трубки - она была абсолютно уверена, что слышит его каждый день. - Кто же это такой?.. Не может быть, чтобы я не вспомнила...»

Неизвестный абонент продолжал выпытывать у Блэк­ки подробности:

-А кто она - блондинка? Брюнетка?

Хозяйка «Одноглазого Джека» вновь бросила на де­вушку быстрый взгляд.

-Темно-каштановые волосы, - ответила она, - слегка завиты...

Неизвестный на том конце провода был очень слово­охотлив; Одри подумала, что он ничем не отличается от тех телефонных маньячек, обычно - пенсионерок, кото­рые, названивая друг другу по вечерам и треплясь о са­мых последних пустяках, способны вывести из терпения кого угодно.

«Точно такая «телефонная болезнь» иногда бывает у моего дорогого папочки, - подумала она, - он тоже, как засядет вечером за аппарат, так хоть убегай на улицу, и таксофон... Ни ты не можешь позвонить, ни тебе... Черт бы их всех подрал!..»

-Послушай... - невидимый абонент слегка понизил голос. - Послушай, Блэк, а ты не расспрашивала... Мо­жет быть, она еще... Ну, я хочу узнать, может быть, у этой новенькой еще не было ни одного мужчины?..

Блэкки на какое-то мгновение задумалась, а потом ответила:

-Не думаю... Она утверждает, что перетрахалась с несколькими десятками мужчин твоего возраста, но, скорее всего, детка преувеличивает... Преувеличения свойственны в таком возрасте...

Одри, откинувшись на спинку кресла, вытянула ноги и, взяв в руки какой-то женский журнал, принялась листать его с самым равнодушным видом, всем выраже­нием давая понять, что оценки Блэкки ее ни в коей мере не интересуют. Тем не менее, слух девушки был напряжен до последнего предела.

-Значит, не целка?..

Блэкки согласилась.

-Скорее всего... - она вновь быстро глянула в сто­рону девушки. - Босс, имея такой замечательный, такой пухленький ротик, будто бы специально созданный для того, чтобы в него что-нибудь взять, - она мерзко захи­хикала при этих словах, - я надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?.. Так вот, имея такой ротик, просто невоз­можно оставаться девственницей...

С того конца провода послышалось несколько опеча­ленное:

-Значит, не девственница... Ну ладно, если она дей­ствительно, как ты утверждаешь, свежа и молода, значит, тоже сойдет... Когда можно будет с ней порезвиться, Блэк?..

-Хоть сейчас... Она готова. - Прикрыв ладонью трубку, хозяйка «Одноглазого Джека» обернулась к де­вушке и произнесла: - ты ведь готова, не правда ли?..

Одри кивнула с нарочито небрежным выражением.

-Да.

Из трубки послышалось:

-Значит, договорились... Через несколько часов я тут буду.

Положив на рычаг трубку, Блэкки обернулась к Одри и голосом, в котором звучало уважение, произнесла:

-Это сам хозяин звонил... Сегодняшнюю ночь ты проведешь с ним. Думаю, вы останетесь довольны друг другом, детка.

За все время этой беседы Одри впервые слышала, что­бы ее собеседница хоть о ком-то говорила с таким ува­жением.

Отодвинув шуфляду тумбочки, Блэкки вытащила от­туда длинный резиновый жгут - вроде тех, которыми пользуются санитары для перетяжки вен при инъекци­ях - и положила его на стол. Заметив в глазах девушки удивление, она произнесла успокоительным тоном:

-Не бойся, не бойся...

Одри ответила:

-А я и не боюсь... Кого я должна бояться?..

Вспомнив о чем-то - видя по улыбке на ее лице - очень забавном, Блэкки произнесла:

-Нет, все в порядке... Просто однажды, когда этот жгут увидала одна из девушек - она, так же, как и ты, попала  сюда  впервые - эта  дурочка  почему-то  вдруг решила, что я сейчас начну ее душить...

Одри осторожно поинтересовалась:

-Тогда зачем же этот жгут?..

-Сейчас увидишь... - ответила Блэкки и вытащила из небольшой коробочки, стоявшей у телефона, малень­кий запаянный пакетик с одноразовым шприцем.

«Видимо, эта сучка собирается ввести мне в вену ка­кую-то гадость, - решила Одри Хорн. - Что-нибудь из нейролептиков... так, на всякий случай. Я как-то читала, что в некоторых публичных домах это принято...»

Блэкки, закатав рукав, тотчас же перетянула жгутом руку пониже локтя - Одри сразу же бросилось в глаза, что кожа испещрена темноватыми точками от предыду­щих инъекций.

«Наркоманка!.. - сразу же догадалась девушка. - Она наркоманка...»

Видимо, шприц уже давно был заправлен, и Блэкки все время оттягивала очередной сеанс кайфа. Сделав себе укол, Блэкки подошла к креслу и, плюхнувшись в него, обернулась к Одри:

-А теперь - почитай мне что-нибудь в журнале «Астрон»... По астрологическому знаку я - Овен...

 

Разговор с Гарри Труменом окончательно укрепил Лиланда Палмера в том, что убийца его дочери Лоры наконец-то пойман, что это - не кто иной, как крупье Жак Рено, который после происшествия у гостиницы «Флауэр» под присмотром полицейских находится в от­дельной палате госпиталя.

Месть никогда ранее не приветствовалась Лиландом - ни тогда, когда он учился в университете (кстати, его дипломная работа называлась «Кровная месть в шта­те Оклахома и юридический аспект судебного разбира­тельства этого преступления»), ни тогда, когда он оконча­тельно обосновался в Твин Пиксе. Однажды он катего­рически отказался защищать в городском суде одного мелкого хулигана, который, в знак мщения за оцарапан­ный кузов своего «шевроле», разбил обидчику — это был новый «крайслер» Уильяма Хайвера - лобовое стекло. Лиланд Палмер всегда считал чувство мести низменным и недостойным цивилизованного человека, но, поняв, что убийца его дочери - Жак Рено, точно безумный, по­мчался в городскую клинику.

«Я тебе отомщу, сука, - мстительно думал Лиланд, сжимая руль автомобиля и вдавливая педаль газа в пол. - Я тебе...»

Впрочем, никто - в том числе и сам Лиланд – не мог точно сказать, только ли желание отомстить за смерть дочери побуждали его мчаться в клинику на расправу с Жаком Рено и не примешивались ли к этому еще какие-то иные причины...

Оставив машину внизу, мистер Палмер натянул пер­чатки, которые предусмотрительно захватил из автомо­бильного бардачка и поднялся на лифте на тот самый этаж, где находилась реанимация. Палмеру неожиданно повезло - полицейский, охранявший Рено, куда-то отлучился. Стараясь не скрипеть дверью, Лиланд осто­рожно вошел в палату. Жак Рено спал.

Вытащив из кармана плаща катушку с лейкопласты­рем, Лиланд осторожно привязал руки спящего к стойкам кровати. После этого, взяв подушку, аккуратно положил ее на лицо Рено и, убедившись, что тот не проснулся, изо всех сил вмял подушку в его лицо. Конвульсии Жака длились недолго - его руки несколько раз непроизволь­но дернулись в локтях, из-под подушки послышалось тяжелое хрипение, и вскоре он окончательно затих. Лиланд посмотрел на осциллограф прибора, контроли­ровавшего работу сердца - спустя несколько секунд, на нем появилась ровная линия, свидетельствовавшая о том, что сердце крупье «Одноглазого Джека» остановилось.

Положив подушку, Лиланд поправил перчатки и про­изнес, обращаясь то ли к самому себе, то ли к воображае­мому собеседнику:

-Теперь дух моей бедной доченьки, наконец-то успокоится...

Резко развернувшись, он вышел из кабинета, не забыв аккуратно прикрыть за собой двери. Полицейский, в обя­занности которого входила охрана подозреваемого, вер­нулся буквально спустя несколько минут. Он не очень-то хорошо разбирался в медицинской аппаратуре - во всяком случае, ровная линия на экране осциллографа ничего ему не сказала. Окинув взглядом Рено и, убедив­шись, что тот тихо спит, полицейский вышел из палаты и отправился на пост - поболтать с медсестрой.

 

 

Глава 31

 

Лекция об организованной преступности, прочитан­ная Дэйлом Купером перед полицейскими Твин Пикса. - Шериф Трумен находит в бензобаке «Харлей-Дэвидсона» Джозефа Хэрвэя целлофановый пакетик с наркотика­ми. - Эд Малкастер обнаруживает свою жену Надин в полубессознательном состоянии. - Нападение на Шейлу Джонсон.

 

За время учебы в Академии Федерального Бюро Рас­следований в  Филадельфии и, особенно, за время службы в Сиэтле, Дэйл Купер прошел неплохую школу психо­логии и поэтому прекрасно разбирался в людях. Вот и на этот раз, заметив, насколько уважительно поздорова­лась с ним секретарша шерифа Люси Моран, он сразу же понял, что сейчас последует какая-то просьба.

-Здравствуйте, - кивнул   он   в   ответ   Люси, - вы сегодня прекрасно выглядите... Ну просто на редкость хорошо...

Это был дежурный комплимент, но у Купера не было ни времени, ни желания выдумывать что-нибудь новень­кое для этой провинциальной девочки - даже в знак благодарности за кофе, который она для него всегда готовила.

Люси подняла глаза на Купера.

-Мистер Купер... - она запнулась.

Дэйл ободряюще улыбнулся.

-Вы хотите меня о чем-то попросить?..

-Да, - тихо произнесла девушка. - Мистер Купер, я прекрасно понимаю,  насколько  занятой вы человек, я знаю и ценю ваше время...

«Видимо, просьба связана с Энди», - почему-то ре­шил Купер.

Люси продолжала просительно смотреть на агента ФБР - тот улыбался.

-Понимаете, мистер Купер... У меня к вам одна небольшая просьба...  Меня  оправдывает лишь то, что она относится к моей профессиональной сфере... - в последнее время Люси почему-то очень полюбила это словосочетание - «профессиональная сфера».

«Видимо, много юридической литературы читает, - подумал Купер. - Наверное, хочет как следует подго­товиться к учебе на юриспруденции в каком-нибудь университете... Ну-ну, смелее, Люси...»

-Так вот, мистер Купер: нам всем очень понрави­лась ваша прошлая лекция о наркотиках...

«Вот тебе и на», - с некоторой досадой подумал Дэйл. Он ни в чем не любил ошибаться, особенно  в своих прогнозах относительно поступков людей.

Купер улыбнулся.

-Вы ждете продолжения?..

-Да... И не только я одна. И Томми Хогг, и Фрэнк Заппа из патрульной службы...

Купер загадал: «Если она назовет и своего Энди - тогда обязательно соглашусь».

-Да, всем нам так понравилось, так понрави­лось... - продолжала лепетать Люси. - Ну просто очень понравилась ваша замечательная лекция, мистер Купер. Всем...

Дэйл задал наводящий вопрос:

-А где же Энди?..

Люси опустила глаза.

-Не знаю... Кажется, в кабинете мистера Трумена. Кстати, этому заместителю шерифа, как мне показалось, тоже понравился ваш рассказ...

«Ловко выпуталась, - подумал Дэйл, - этому заме­стителю шерифа... ну что ж, придется...»

Купер, если кого-нибудь когда-нибудь и обманывал, то разве что Даяну - и то, делая это с одной-единственной целью: чтобы та не волновалась, не мучилась мыслями, хорошо ли он, Дэйл, сегодня позавтракал и достаточ­но ли времени спал. Во всяком случае, он никогда не обманывал самого себя - и если он загадал, что назови Люси Энди, он согласится на ее просьбу, то решил по­ступить именно так.

Дэйл, поправив узел галстука, кивнул в ответ мисс Моран:

-Хорошо...

Люси обернулась к своему столику - там как раз стояли Томми, Фрэнк и еще несколько полицейских, свободных в это время от дежурства.

-Ребята, ребята, сюда, - воскликнула она, - сюда, ребята!.. Мистер Купер согласился!..

Взяв из ящика ключ от небольшого зала, где шериф Трумэн иногда проводил рабочие планерки - он делал это не очень часто, предпочитая давать указания подчиненным в собственном кабинете, - Люси направилась к запертым дверям.

Полицейские и Дэйл последовали за нею.

Дождавшись, пока слушатели рассядутся в кресла, Дэйл, откашлявшись, взошел на подиум и, встав за не­большую светлого дерева трибуну («Ель Добсона», - механически отметил про себя Купер), обратился к ауди­тории:

-О чем рассказать вам сегодня?..

Томми, усевшись поудобней, предложил:

-Если можно, мы хотели бы услышать об органи­зованной преступности... А то мы только знаем, что это такое по телевизору... В Твин Пиксе пока - слава Бо­гу - до подобных вещей еще не дошло...

Люси поспешила вставить:

-Да, я помню, еще когда училась в школе, смотрела классный фильм про гангстеров - «Бонни и Клайд»... - Мисс Моран тяжело вздохнула. - Они так любили друг друга...

Купер, закатав манжетку, посмотрел на часы. «В моем распоряжении, - подумал он, - где-то минут сорок. Думаю, за это время успею...»

-Американский гангстер, - начал он сразу же, без подготовки, словно эта речь не импровизировалась на ходу, а была записана на бумажке, которая лежала перед Дэйлом, - Американский гангстер вслед за амери­канским ковбоем прочно вошли в наше массовое созна­ние. И именно, - он сделал короткий, но очень вырази­тельный жест в сторону Люси, - именно благодаря гол­ливудским кинолентам вроде этого «Бонни и Клайда». Все эти несимпатичные и, по большому счету, если разо­браться, Аль Капоне, Багси Сигелы и Счастливчики Лучано обрели громкую, надолго пережившую их славу, стали настоящими героями современной мифологии... - Купер, откашлявшись, продолжил: - все эти малосимпа­тичные гангстеры являются типичными представителями так называемой организованной преступности, о которой вы хотите услышать рассказ... К большому сожалению, к неорганизованном обществе не существует определе­ния организованной преступности. В результате неудачных попыток найти точную формулировку родилось множество мифов и легенд, написаны миллионы ничего не значащих слов. Только разгадав природу организо­ванной преступности, можно понять, почему до сих пор для нее не удалось найти подходящего определения...

Фрэнк подтолкнул в бок сидевшего рядом Томми Хогга и восхищенным шепотом произнес:

-Как он хорошо говорит!.. Дэйл продолжал:

-Лично мне кажется наиболее удачным определе­ние Нью-Йоркского объединенного законодательного комитета по вопросам преступности, которое гласит: «Организо­ванная преступность — это постоянный тайный заговор с целью приобретения богатств и влияния путем неза­конных методов экономического и физического при­нуждения, с помощью коррупции общественных струк­тур и частных лиц в условиях системы свободного пред­принимательства». - Фраза была сказана Купером на одном дыхании, и он, переведя дух, огляделся.

-Мистер Купер, - чуть-чуть привстала со своего места Люси - в этот момент она была похожа на при­мерную ученицу, обращавшуюся к учителю за дополни­тельным разъяснением, - мистер Купер, а что это та­кое - «коррупция»?..

Дэйл слегка улыбнулся:

-Использование служебного положения в своеко­рыстных целях, - серьезно произнес он. - Если, мисс Моран, вы рассказываете что-нибудь интересное о расследовании убийства Лоры Палмер просто так - это просто неосмотрительность... А если вы начинаете вы­могать у собеседника за свой рассказ шоколадку - это уже коррупция...

Люси прикусила язык.

Дэйл говорил дальше:

-Так вот: во многом организованная преступ­ность - продукт исторической случайности. Человек всегда видел в преступности кратчайший путь к скорому обогащению; возникновение разветвленного преступного синдиката стало возможным в нашей стране только благодаря ряду случайных совпадений... Приток в Соединенные Штаты миллионов голодных иммигрантов, до­ступность легких заработков в эпоху Сухого закона, Великая Экономическая депрессия, а также утрата миллионами граждан нравственных и религиозных ориен­тиров...

Поднявшись со своего места, Томми Хогт несмело произнес:

-Извините, мистер Купер... А вы не могли бы рас­сказать нам что-нибудь такое, как бы поточней выразить­ся... ну, занимательное, что ли...

Дэйл едва заметно улыбнулся.

-Хорошо, - согласился он, - насколько я понял, вас интересуют какие-нибудь конкретные случаи?..

Хогг поспешил согласиться:

-Да-да, и если это возможно - чтобы было так­же интересно, как и в прошлый раз, когда вы рассказыва­ли про технологию производства кокаина.

Купер сделал рукой знак садиться - он терпеть не мог этих полушкольных порядков, когда для того, чтобы задать вопрос, обязательно требовалось встать.

-Так вот... Лидеры преступного мира - кстати, в официальных документах их именовали «Националь­ный Преступный Синдикат», - пояснил Купер, - после окончания Второй мировой войны прекрасно поняли, что в стране-победительнице множество людей бросятся наверстывать упущенные в окопах возможности... Нача­лась эпоха казино... Издавна одним из центров органи­зованной преступности считался Кливленд. За несколько лет там возникло множество игорных домов, приобрет­ших в короткое время необычайную популярность. После гибели известного в преступных кругах гангстера по кличке «Немец Шульц» в тысяча девятьсот тридцать пятом году дельцы преступного мира поделили между собой его обширные владения; они прибрали к рукам ипподром «Кони Айленд» на северном берегу реки Огайо, за пределами Цинциннати, и переименовали его в «Ривер Дауне». Кроме того, они вложили деньги в несколько небольших казино поблизости. Зрелище с противополож­ного берега всегда мутной Огайо открывалось захватывающее. Ньюпорт и Ковингтон, отрезанные от остальной части Кентукки, казались призрачными, хотя на самом деле были вполне реальными культурными центрами. Эта местность еще в эпоху «Сухого закона» получила название «Маленького Мехико»; там царил культ писто­лета, а коррупция, - Купер посмотрел на Люси, - кор­рупция была распространена не меньше, чем во времена покорения Дикого Запада. Конкурентам Синдиката при­надлежало самое шикарное заведение - «Беверли-Хиллз-Клуб», расположенное к востоку от города, у до­роги, ведущей во Фрэнкфорт...

Фрэнк Заппа шепнул Томми Хоггу:

-Он говорит так образно, словно жил в то самое время...

Купер продолжал:

-Громадное шикарное казино переманивало кли­ентов из других мест; разумеется, Синдикат решил унич­тожить его... Вскоре оно было сожжено наемными голо­ворезами, а пепелище продано за бесценок. Азартные игры в Кентукки в то время были строжайше запреще­ны, однако принадлежавшие преступникам казино фун­кционировали также открыто, как закусочные или бака­лейные лавки... Преступникам удалось путем подкупа и шантажа добиться, чтобы мэром стал их человек. Па­раллельно Синдикат решил обуздать проституцию и мо­шенничество, понимая, что нарушение норм морали может вызвать недовольство местного населения и при­вести к настоящему взрыву. Правда, главари Синдиката столкнулись с большими трудностями: слишком многое надо было взять под жестокий контроль. К тому же мест­ные полицейские, привыкшие изымать дань с казино, не видели причин, почему бы им не собирать мзду с хо­зяев борделей и владельцев незаконных притонов раз­врата, - вспомнив недавний диалог с шерифом по поводу этого словосочетания, Купер улыбнулся. - Публичные дома, впрочем, удалось довольно четко поделить на днев­ные и ночные. Дневные предназначались для местных бизнесменов, которые наведывались туда во время обе­денного перерыва, а ночные предназначались для коман­дировочных. По правилам, ни одну девственницу не брали на службу, если перед этим она не проходила со­ответствующей проверки у шерифа местной полиции. Тому даже не приходилось далеко ходить - большин­ство борделей располагалось рядом с полицейским уча­стком... - Купер, мельком глянув на Томми Хогга, заме­тил, что он расплылся в завистливой улыбке. - Не надо ему завидовать, Томми, - произнес Купер. - Этого ше­рифа потом застрелили...

-Неужели?.. - опешил Томми. - А за что?..

-Видимо, за плохую работу, - бросил Дэйл и про­должил: - так преступники распространяли свое влия­ние, пользуясь тем, что цены в то время были низкими, а население было в большинстве своем поглощено свои­ми заботами. Люди принимались заново строить жизнь, думая, что и после войны история повторится. Гангстеры также с новым пылом принялись за дело. Знаменитый бандит Багси Сигел, который в период «большой охоты» перебрался в Лос-Анджелес, положил глаз на Лас-Ве­гас - теперь знаменитый игорный центр в штате Невада. В то время разрешенный законом игорный бизнес необя­зательно был прибыльнее и безопаснее незаконного, зато имел одно уникальное преимущество: гарантировал уважаемое положение в американском обществе. На­чинавших в молодости бутлегерами гангстеров по дости­жении зрелого возраста потянуло к респектабельности, и Багси остановил свой выбор на Лас-Вегасе - грязном городишке на юге Невады. По окончании войны психо­логия американцев, как и следовало ожидать, измени­лась. Люди бросились приобретать все подряд, чего прежде не могли себе позволить - дома, яхты, престиж­ные марки автомобилей; многие стремились проводить отпуск в самых экзотических местах, многие - и таких было немало - стремились к острым ощущениям. На этом и был основан расчет Багси. Спрос необычайно способствовал подъему деловой активности; деньги тек­ли рекой. Америка праздновала национальную победу, и игорные дома стали просто необходимы. Эпоха казино, наступление которой предсказывали социологи преступ­ного мира, по своему размаху и великолепию превзошла самые смелые ожидания. Игорные дома в Ньюпорте, штат Кентукки, и окрестностях процветали. Багси Сигел в Неваде не терял времени даром. В то время, как вете­раны войны не могли найти строительных материалов для постройки домов, Багси возвел на трассе, ведущей в Лос-Анджелес, ночной клуб «Фламинго». Кстати, Сигела во всех его начинаниях поддерживала подружка, Вирджиния Хилл... - Купер окинул взглядом аудито­рию - полицейские слушали, затаив дыхание. - Так вот, - продолжил Купер, эта Вирджиния Хилл считала себя самой сексапильной женщиной Америки, хотя, правда, не говорила об этом никому, кроме Багси. Другие гангстеры, охваченные золотой лихорадкой, следом за Сигелом устремились в легальный игорный бизнес; сам же Багси по злой иронии судьбы не успел насладиться своим триумфом. Ночью двадцатого июня тысяча девять­сот сорок седьмого года, - у Купера была превосходная память на даты, - в гостиной дома в Беверли-Хиллз, который снимала Вирджиния, в него выстрелил наемный убийца конкурирующей группировки. Роковая пуля по­пала Багси в правый глаз. Однако этот гангстер открыл в песках Невады поистине золотоносную жилу... - Купер посмотрел на часы.

«Что-то Гарри запаздывает, - подумал он, - у меня уже в горле пересохло... Никогда не говорил так много, как в этом городке...»

-Таким образом, - подытожил Дэйл, - таким об­разом, всемирно известный Лас-Вегас появился в этом качестве стараниями организованной преступности... Как вам известно, казино у канадской границы, популяр­ное в городе под названием «Одноглазый Джек», в кото­ром в качестве крупье до недавнего времени подвизался небезызвестный вам Жак Рено...

В этот момент двери раскрылись.

-Привет! - с порога поздоровался с Дэйлом во­шедший Гарри. - Привет... Вот вы где!.. - подойдя к трибуне, Трумен обернулся к аудитории и произнес: - мне очень жаль, уважаемые коллеги, но я вынужден прервать замечательную лекцию всеми любимого нами агента Федерального Бюро Расследований Дэйла Купе­ра... У меня к нему неотложное дело, господа...

Пропустив в свой кабинет Дэйла, шериф закрыл двери и выложил перед ним небольшой пакет из целло­фана, сквозь который просвечивался какой-то белый, похожий на сахар, порошок.

-Это я нашел в бензобаке «Харлей-Дэвидсона» Джозефа Хэрвэя, - произнес он.

Купер, взяв пакет в руки, размял его содержимое большим пальцем.

-Кокаин, - задумчиво произнес он. - Гарри, ты действительно обнаружил это в бензобаке мотоцикла Джозефа Хэрвэя?..

Трумен утвердительно кивнул.

-Да.

Купер, положив порошок на стол, задумчиво произ­нес, растягивая каждое слово:

-Так... Очень интересно...

Гарри попытался напомнить Дэйлу одну подробность из разговора с Жаком Рено в «Одноглазом Джеке».

-Помнишь, этот жирный скот говорил, что наркотики распространяет какой-то школьник... - Шериф сделал небольшую выжидательную паузу. - Школьник... Неужели этот школьник - Джозеф?..

Купер, словно не расслышав реплики Трумена, про­должил размышления:

-Так... Действительно, внешне все вроде бы схо­дится... «Школьник»... - он вспомнил свой последний разговор с Джозефом и отрицательно покачал голо­вой: - что-то мне не верится...

Шерифу тоже очень не хотелось верить в то, что нар­котики распространяет Джозеф, однако чувство долга в этот момент было явно выше личных симпатий относи­тельно племянника хозяина бензоколонки.

-Я тоже не очень-то в это верю, Дэйл, - подхва­тил Трумен. - То есть хочу сказать - не могу поверить... Однако факты, как известно - вещь упрямая...

Перед сном Трумен нередко смотрел полицейские детективы по криминальному телеканалу, и по этой при­чине словесные штампы вроде этого - «однако факты, как известно - вещь упрямая» - крепко засели в его сознании.

-Ну, и что ты об этом думаешь?.. - поинтере­совался Купер.

Тот пожал плечами.

-Скорее всего, я ошибался в этом Джозефе, - от­ветил шериф. - Люди не всегда представляют из себя то, чем стремятся казаться.

Дэйл прищурился.

-А где сейчас этот Хэрвэй?.. - он внимательно посмотрел на Гарри.

-Где, где... В каталажке, где ему и полагается быть... Где же еще...

Купер, усевшись в кресло, потянулся к кнопке селек­тора внутренней связи.

-Можно, я распоряжусь?.. - спросил он на всякий случай.

Трумен махнул рукой.

-Пожалуйста...

-Томми, - мягким голосом произнес Дэйл в микро­фон, - Томми, ты уже на месте?.. Из динамика послышалось:

-Да, Дэйл... Огромное спасибо за прекрасный рас­сказ о мафии... Я до сих пор под впечатлением - особенно от того шерифа из Кентукки, который не пропускал ни одной девственницы...

Купер улыбнулся.

-Вот и прекрасно, - произнес он так, что Томми не понял, к чему относится эта фраза - то ли к тому, что он уже на месте, то ли к тому, что ему понравилась лекция Купера, то ли - к тому, как проходимец-шериф использовал свое служебное положение. - Вот и пре­красно,  Томми, - повторил  Купер. - Послушай-ка... Сходи в каталажку и приведи сюда одного парня, Джозефа Хэрвэя... Мне надо бы с ним кое о чем по­говорить...

Спустя несколько минут Джозеф сидел в кресле перед Дэйлом.

-Что это? - агент ФБР коротким жестом указал на целлофановый пакет с белым порошком, лежавший перед юношей на столе.

Хэрвэй пожал плечами.

-Не знаю...

Купер, резко поднявшись из-за стола, взял пакет и подвинул его к Джозефу.

-Не знаешь?..

-Нет...

-Зато я знаю...

Джозеф с недоумением глянул на Купера.

-И что же это такое?..

Дэйл ответил равнодушно, будто бы ему приходилось объяснять подобные вещи едва ли не каждый день:

-Наркотик.

Джозеф быстро-быстро заморгал, будто пытаясь отогнать от себя какое-то слишком навязчивое видение.

-Наркотик?.. - переспросил он, будто не расслы­шав слов Дэйла. Тот кивнул.

-Да. Кокаин.

Джозеф не верил своим ушам.

-Как вы сказали?..

Купер повторил таким же ровным голосом.

-Кокаин.

В разговор неожиданно вступил шериф - когда Том­ми привел в кабинет Джозефа, он намеренно отошел за ширму в конце кабинета:

-Может быть, Джо, расскажешь нам, как это ока­залось в бензобаке твоего мотоцикла?..

Вид у Хэрвэя был очень растерянный - чтобы не сказать убитый.

-Не знаю... - едва слышно ответил он, - честное слово, не знаю...

-И все-таки...

«Видимо, мне подкинул это Бобби Таундеш, - подумал Джозеф. - Наверняка он, больше некому... Только какого черта ему понадобилось подставить меня и в глазах Гарри? Мстит за ту драку в «Доме у доро­ги»? Или за безобразную сцену на кладбище?... А может быть, что-то пронюхал о наших собраниях на книжном складе?..»

-Послушай, Джо... - мягко произнес Купер. - По­слушай меня...

Хэрвэй поднял голову.

-Да...

Купер уселся рядом с юношей.

-Джо... Я хочу тебе помочь...

Хэрвэй с благодарностью посмотрел на Дэйла.

Купер продолжал:

-Я не сомневаюсь, что эти наркотики тебе под­бросили... Я даже знаю, а если и не знаю, то наверняка догадываюсь, кто это сделал... - Дэйл вопросительно посмотрел на Джозефа, ожидая, что тот продолжит его мысль, однако юноша почему-то молчал.

-Во всяком случае, - произнес Гарри, - этот пакет обнаружен в бензобаке твоего мотоцикла, Джо... - в го­лосе Трумена прозвучало: «Извини, но я ничего не могу сделать, приятель...» - А по законам, которые, надеюсь, ты тоже знаешь, я вынужден задержать тебя и держать тут до тех пор, пока все обстоятельства не выяснятся...

Неожиданно для Купера и Трумена Хэрвэй спросил:

-Это правда, что доктор Джакоби сейчас находится в больнице?..

Трумен опешил.

-Да... А почему тебя это так интересует?..

Хэрвэй махнул рукой.

-Так... А что с ним произошло?..

-Он стал жертвой своей болезни, - уклончиво от­ветил шериф.

-А это правда, что на него было совершено какое-то нападение?..

Шериф удивленно поднял брови.

-Нападение?..

-Да.

-А откуда тебе это известно?..

-Мне сказала об этом Донна...

«Как это я сам не сообразил, - подумал шериф, - конечно же. Донна, кто же еще мог... Ведь ее отец рабо­тает в клинике и как раз занимается этим доктором Лоуренсом Джакоби, черт бы его подрал...»

-А почему тебя это так интересует?..

Вытащив из кармана куртки кассету, Джозеф поло­жил ее на стол.

-Это - последнее звуковое письмо к доктору Джа­коби Лоры Палмер... - он указал пальцем на надпись, сделанную на конверте. - «Двадцать третьего февраля», - прочитал он. - Как раз в тот день...

Купер, все это время слушавший диалог шерифа и Джозефа, взяв кассету, аккуратно положил ее в карман и спросил:

-Джозеф!.. Что за опасную игру ты затеял? Откуда у тебя это?..

-Я случайно зашел домой к Джакоби - как раз в тот момент, когда он отправился на свидание с Лорой Палмер, после которого и попал в госпиталь...

-Это тебе тоже Донна сказала?.. - осведомился Трумен.

Хэрвэй кивнул.

-Да.

-Значит, ты проник в квартиру доктора Джакоби без его ведома?.. А знаешь, как это называется на языке закона? Кража со взломом.

Джозеф поспешил оправдаться:

-Но квартира была открыта...

-Открыта?.. Допустим... Скажи, - шериф присталь­но вглядывался в глаза Хэрвэя, - скажи, ты был в этой квартире один?..

Джо тихо ответил тоном, который, казалось, ни у ко­го не должен был вызывать сомнений:

-Да.

Сделав коллеге жест рукой, чтобы тот замолчал, Купер спросил:

-А для чего тебе понадобилось быть в квартире Лоуренса?..

-Для того... - Джозеф принялся оглядываться по сторонам, словно ища подсказки, - для того, чтобы...

-В общем, вы, Дэйл, еще не знаете Твин Пикса. Дело в том, что этот доктор Джакоби - известный в городе психоаналитик, к услугам которого прибегает, наверное, добрая половина нашего города... У него очень ориги­нальная методика - пациенты не записываются на прием, а присылают доктору аудиокассеты... В общем, я знал, что Лора Палмер тоже пользовалась его услу­гами...

-Откуда?..

-Она сама говорила мне об этом, - ответил Джозеф, прекрасно понимая, что теперь проверить правди­вость его слов невозможно, - да, Лора говорила мне, что пересылает кассеты Джакоби.. Лучше прослу­шайте...

Шерифу уже порядком надоел этот разговор - дол­гий, нудный и бессодержательный. Он, устало проведя пятерней по лбу, произнес:

-Ладно... Доктора Джакоби отложим до другого раза... И все-таки - каким образом в бензобаке твоего мотоцикла оказался кокаин? - вернулся он к исходной точке разговора.

Хэрвэй осекся и замолчал.

-Не хочешь говорить - не надо, - сказал ше­риф, - тогда возвращайся в каталажку и подумай хоро­шенько обо всем, что мы тебе тут сказали...

Дэйл кивнул.

-Да, мне кажется, что Гарри прав. Тебе действи­тельно сейчас лучше всего несколько дней просидеть в каталажке... Для твоей же пользы, Джо...

-Что вы имеете в виду?..

Купер мягко улыбнулся.

-Во-первых, ты, как ценный свидетель, всегда бу­дешь под боком... Во-вторых... - Купер очень любил та­кую манеру оформления своих мыслей - «во-первых, во-вторых, в-третьих...» - Так вот, во-вторых - если этот кто-то, имя которого ты почему-то так упорно не хочешь называть, способен так подло подставить тебя, подбросив наркотики, никто не может дать гарантий, что в следую­щий раз он не опустит на твою голову кирпич. Ну, а в-третьих, приятель, это наверняка убережет тебя от новых необдуманных поступков... - Дэйл, нажав на кноп­ку селектора, произнес в микрофон: - Томми, большое спасибо за услугу... Уведите задержанного обратно в ка­меру!..

 

Весь день Эда Малкастера не покидало какое-то тревожное предчувствие беды. Он почему-то думал, что должно случиться нечто очень скверное, из рук вон выходящее... В такие минуты Эд часто вспоминал известный афоризм, приписываемый в Твин Пиксе старику Хилто­ну - «Плохие времена наступают, когда начинаешь к ним загодя готовиться»... Эд Малкастер, хотя и не лю­бил старика Хилтона, неоднократно имел возможность убедиться в справедливости этого изречения на собствен­ной шкуре.

Подъехав к коттеджу, Эд несколько смутился и удивился одному обстоятельству - несмотря на довольно позднее время, света в окнах не было.

«Что еще такое? - с тревогой подумал он. - Ку­да же Надин запропастилась...»

Обычно по вечерам его одноглазая жена была дома - Эд знал это наверняка.

Вытащив из кармана брюк ключи, Малкастер вставил один из них в замок и с удивлением обнаружил, что две­рь не заперта.

-Это что еще такое?.. - пробормотал он. - Неуже­ли Надин забыла закрыть за собой двери?..

Пройдя в темную прихожую, Эд включил свет и, окинув взглядом вешалку, убедился, что вещи жены на месте.

-Странно, - пробормотал он, - очень странно. Может быть, она просто заснула?..

Почти бегом он поднялся по лестнице на второй этаж и, заметив на кушетке прикрытую пледом жену, а рядом, на столике - пустой флакончик из-под «Циклопакса», сразу же все понял.

-Надин!.. - принялся он изо всех сил тормошить жену. - Надин!.. Надин!!.. Что ты натворила!..

Голова Надин тряслась, как у тряпичной куклы. Она молчала.

-Надин!..

Та не подавала никаких признаков жизни.

-Надин!.. Очнись!..

Эд пощупал пульс своей жены - он едва угады­вался.

Малкастер, бросившись к телефону, судорожно на­брал номер клиники.

-Алло!.. Это Эд Малкастер!.. Сейчас же вышлите карету «скорой помощи»!.. Моя жена отравилась...

 

У Шейлы Джонсон, как и у каждой женщины подоб­ного склада, было в жизни несколько привычек, доста­точно постоянных, чтобы ими когда-нибудь поступиться и довольно необременительных, чтобы они успели на­доесть. Одной из привычек было мытье головы строго раз в неделю, в понедельник вечером.

Шейла и сама не могла взять в толк, почему для мытья головы она выбрала именно этот день и именно это время суток; во всяком случае, это вошло в постоянную привычку, а собственные привычки Шейла очень любила.

Включив воду, миссис Джонсон полезла в бельевой шкаф за огромным махровым полотенцем. Неожиданно ее рука нащупала на полке пистолет.

«Хорошо, - подумала она, - хорошо. Тот самый...»

Да, это было действительно то самое оружие, из ко­торого она прострелила предплечье своего мужа.

Аккуратно положив пистолет на полочку в ванной, рядом с полотенцем, она, еще раз проверив, подходит ли вода для мытья головы, подставила волосы под теплые струи.

«Черт, - выругалась про себя Шейла - шампунь по­пал ей в глаз. - Черт... Всегда со мной что-нибудь слу­чается...»

Она протянула руку к полочке - туда, где несколько минут назад положила полотенце, но в этот момент кто-то, схватив девушку за запястье, с силой сжал его - Шейла успела только вскрикнуть:

-Ой!..

В лицо Шейлы плеснуло холодной водой - она от­крыла глаза: перед ней стоял Лео.

-Ты?.. - только и смогла произнести девушка. Лео мерзко ухмыльнулся.

-Да...

Только теперь Шейла заметила в руках Лео писто­лет - тот самый, который она так непредусмотрительно взяла с собой в ванну.

-Ну, как жизнь?.. - спросил Лео таким тоном, будто бы говорил не с человеком, который несколько дней назад стрелял в него, а с закадычным приятелем, обычным соседом по столику в пивной.— Как ты поживаешь?..

Шейла растерянно заморгала.

-Так...

Лео снял оружие с предохранителя.

-А теперь постарайся представить, - произнес он с отвратительной ухмылкой, - постарайся представить, дорогая, - это слово он произнес с такой издевкой, что девушке стало не по себе, - что ты почувствуешь, когда пуля прошьет тебе живот...

Но тону, которым были произнесены эти слова, Шейла поняла, что Лео не шутит - она слишком хорошо знала своего мужа.

Девушка заморгала еще чаще.

-Я... - начала было она. Шейла была настолько обескуражена произошедшим, что не знала, что и ска­зать. - Я... Лео, ты...

Вороненое дуло приблизилось к лицу девушки и уткнулось ей в щеку.

-Ну-ка, ну-ка, - продолжал ухмыляться Лео, корча отвратительные гримасы, - ну-ка, дорогая, что ты еще скажешь?.. - он сделал паузу, ожидая ответа жены - та молчала. - Что ты скажешь в свое оправдание?..

Шейла попыталась вырваться из цепких рук своего мужа, однако тот, резким движением вывернув ей руку, заставил вскрикнуть от боли.

-Не дергайся, не дергайся, - сказал Лео, - не дер­гайся, дорогая... Будешь дергаться, я сделаю тебе очень больно... Ты ведь знаешь, как хорошо это у меня получается... Не правда ли?..

Видимо, предвкушение издевательского куража при­давало Джонсону необычайную словоохотливость и склонность к своеобразному юмору.

Шейла вновь попыталась вырваться. Короткий взмах кулака Лео - и перед глазами девушки поплыли огром­ные фосфорические круги. Удар был не очень силен, но пришелся прямо в губы - девушка вместе со сгустком крови выплюнула на пол выбитый зуб.

Заметив это, Лео принялся притворно сокрушаться:

-Ай-яй-яй... Зубик выбил...

После этих слов Лео, сняв с крюка бельевую веревку, выволок девушку на кухню и в мгновение ока привязал ее к столбу, подпиравшему потолок.

Шейла расширенными от ужаса глазами посмотрела на насильника.

-Лео!.. Ты что?..

Лео, ничего не ответив, потуже затянул узел на ее запястьях.

Лео-Джонсон коротко замахнулся на Шейлу, она вздрогнула.

-Заткнись... - заметив на губах своей жены крова­вую пену, он вновь издевательски произнес: - Ай-яй-яй... Инвалид ты наш... У тебя всегда была такая очарова­тельная улыбка...

Шейла наклонила голову - она приготовилась к са­мому худшему,

Лео продожал свои издевательства:

-Твоя улыбка всегда сводила с ума мужчин... И не только мужчин, но и подростков...

«Боже, - в неописуемом ужасе подумала девушка, - Боже, неужели... неужели он и про Бобби все знает... Откуда?..»

-Да-да, разных сопляков...

«Откуда?..»

Голос Лео наполнился презрением.

-Ты, уличная потаскуха... Ты изменяла мне с самы­ми последними людьми...

«Откуда он знает?..»

Лео уже не говорил, а кричал:

-Ты трахалась со всеми подряд, ты не пропускала ни одного смазливого подростка... Даже этого сына при­дурка Гарланда...

«О Боже... Что сейчас со мной будет», - подумала Шейла и попыталась высвободить руки, однако эта по­пытка оказалась тщетной - Лео привязал ее очень сильно.

Джонсон прищурился.

-Ну, может быть, ты хоть что-нибудь скажешь?.. - он, вытащив из кармана сигарету, размял ее и, щелкнув зажигалкой, выпустил прямо в лицо девушке струйку сизого дыма, та закашлялась. - Может быть, ты хоть чем-то сможешь оправдаться?..

Шейла, подняв голову, посмотрела в глаза своего му­чителя и поняла, что на этот раз пощады не будет.

-Я... Лео, ты... - принялась бессвязно лепетать она. - Я не так... Лео... прости меня...

Насладившись беспомощностью жертвы, Лео затушил сигарету и, вытащив из-за пазухи какой-то газетный сверток, ударил им девушку по голове. Шейла вскрикнула и сразу же потеряла сознание...

 

 

Глава 32

 

Ночные разговоры Донны и Гарриет Хайвер. - Джо­зеф, сидя в камере, размышляет о загадочной надписи на носовом платке Лоры Палмер «Огонь, пойдем со мной». - Лео перевозит Шейлу на лесопилку Пэккардов.

 

Отношения сестер Хайвер никогда не отличались ровностью, чаще всего они вписывались в эмоциональный диапазон от острой взаимной ненависти до горячей обоюдной любви. «Обычное дело, когда в семье две сес­тры-подростка», - сказал однажды по этому поводу их отец Уильям и, видимо, был прав.

Живя в одной комнате. Донна и Гарриет ругались и мирились по несколько десятков раз на день - скан­далы, причем, как правило, по самым пустяковым поводам, начинались с пробуждения, тлели за завтраком и приобретали взрывоопасный характер по дороге в школу; перемирие, хотя и перманентное, обычно наступало перед сном - девочки не любили засыпать сразу же после то­го, как родители заставляли их лечь в кровать, и, улег­шись, любили поболтать о самых различных вещах.

В тот день все началось, как обычно - Донна и Гарриет вусмерть поругались за завтраком из-за непод­метенной вчера комнаты - Донна утверждала, что те­перь очередь Гарриет, та со слезами доказывала обратное. Весь день они демонстративно не замечали друг друга, и только оказавшись в постели, одновременно ре­шили восстановить мир - было только одиннадцать вече­ра, и ни одной, ни другой спать не хотелось...

Донна, как старшая, взяла инициативу на себя. При­поднявшись на локте, она обернула голову к Гарриет и тихо сказала:

-Гарри? Ты не спишь?..

Со стороны кровати Гарриет спустя несколько секунд послышалось:

-Нет...

Донна вновь спросила:

-А что ты делаешь?..

Подумав, младшая сестра ответила:

-Ничего... Думаю...

-О чем?..

Гарриет обернулась в сторону Донны.

-Думаю...

-О чем?..

Со стороны кровати Гарриет послышался шорох поправляемого одеяла.

-О том же, о чем и ты...

Донна не отставала:

-А откуда ты знаешь, о чем я сейчас думаю?..

Гарриет хмыкнула.

-Знаю... Об этом сейчас весь наш город думает...

-Ну, и о чем же думает весь город?..

Гарриет вновь хмыкнула.

-Будто не знаешь...

-И все-таки...

До слуха Донны вновь долетел шорох поправляемого одеяла.

-Не придуривайся... О гибели Лоры Палмер... В спальне воцарилась тишина.

Первой прервала паузу Донна:

-А почему это тебя так интересует?..

«Сказать или не сказать? - подумала Гарриет. - Если скажу, она вновь примется смеяться надо мной, а если не скажу, могу много не узнать... Ведь она наверняка в курсе многих вещей... Нет, все-таки, наверное, лучше ска­зать... Может быть, Донна и сообщит мне что-нибудь такое... Полезное...»

Донна повторила вопрос:

-А почему, Гарри, тебя это так вдруг заинтересова­ло?.. Ни с того, ни с сего?..

Гарриет, отлично знавшая характер сестры, решила, что сейчас лучше всего прикинуться дурочкой - кстати, Донна всегда с некоторой издевкой говорила, что у нее это настолько хорошо получается, что и прикидываться не надо...

-Мне кажется, Лора стала жертвой несчастной любви, - произнесла Гарриет чрезвычайно высокопарно и напыщенно - она часто слышала эту фразу в мелодраматических телесериалах.

«Придуривается, - решила Донна. - Точно так сказала вчера Ребекка Польстер в четыреста двадцать девя­той серии «Хроники Дороти Пэгг», когда Билли Крамер спросил ее о судьбе дочери... Гарриет, кажется, смотрела эту серию... Впрочем, если и нет, она наверняка могла слышать эту фразу в какой-нибудь другой телепрограмме... Наверняка придуривается, наверняка...»

-Хорошо. А как ты считаешь, кого она любила? - осторожно поинтересовалась Донна, прекрасно зная, ка­кой ответ последует. Донна была просто уверена, что младшая сестра наверняка назовет имя Бобби Таундеша или Джозефа Хэрвэя, а вопрос этот задала просто так, чтобы еще раз убедиться в своей правоте.

Ответ Гарриет прозвучал для Донны более чем неожи­данно.

-Мне кажется, она любила Бенжамина Хорна, - произнесла Гарриет.

Донна от удивления приподнялась и пристально по­смотрела на сестру - на подушке чернели лишь ее кудри.

-Кого?.. Кого?..

Гарриет повторила тем же невозмутимым тоном.

-Бенжамина Хорна. Папочку твоей одноклассницы Одри Хорн...

-С чего это ты взяла?..

Гарриет замолчала.

Донна знала, что означает это молчание.

«Наверняка думает, стоит мне говорить или нет, - решила она, - значит, ей известно что-то такое, что не знает никто из нас. Даже Джозеф и я...»

Гарриет продолжала тянуть паузу.

Донна не выдержала:

-Ну говори же...

Гарриет замялась.

-А ты никому не расскажешь?..

Донна поспешила успокоить младшую сестру:

-Нет, Гарри, не расскажу... Это только ты у нас в семье способна на такие вещи - помнишь, как рассказа­ла папе о моем бегстве через окно?..

-Неправда, неправда! - принялась оправдываться сестра. - Я ему ничего не говорила... Я только сказала:

«Папа, вот это окно, а вот это - кровать Донны...»

Донна, чувствуя, что нить разговора начинает усколь­зать, решительно вернула беседу в прежнее русло.

-Значит, ты уверена, что Лора была влюблена в Бенжамина Хорна?..

-Нет...

-Но ты только что сама это сказала, - с досадой произнесла старшая сестра.

Гарриет ответила несколько обидчиво:

-Я так не говорила - что «уверена»... Это только мои предположения...

Донне до смерти надоела эта беседа - подобные диалоги их школьный учитель физики обычно называл пустым сотрясением воздуха». Он был прав, этот учи­тель - беседа крутится вокруг одного предмета, причем никто из беседующих не решается взять инициативу на себя...

-Короче, - произнесла Донна. - Ты говоришь, что мистер Хорн и Лора Палмер...

-Ничего я не говорю...

-Тогда почему же...

-Просто я однажды видела, как они целовались в «линкольне» Хорна...

Донна замолчала, обдумывая услышанное.

-Ты уверена?.. Гарриет хмыкнула.

-Конечно...

В спальне вновь воцарилась долгая пауза.

«Интересно, - соображала Донна, - что общего мог­ло быть у Лоры с этим Хорном... Что могло их связы­вать? Ну, допустим, их отцы имели какие-то совместные дела, Лора работала в парфюмерном отделе... И почему она ничего мне не говорила?..»

Молчание прервала Гарри.

-Послушай, Дон, - произнесла она таким тоном, что старшая сестра сразу же поняла - сейчас Гарриет ее о чем-то попросит.

-Да...

-Послушай... Я вот сейчас заканчиваю одну ве­щичку... ты же знаешь, я иногда пишу эротическую прозу...

Донна кивнула в ответ.

-Да, знаю...

-И я, насмотревшись на похороны Лоры Палмер, пришла к выводу, что главная героиня недостойна такой смерти и таких похорон...

-И что же ты решила? - улыбнулась старшая сес­тра. - Каких похорон она достойна?..

Гарриет на минуту задумалась.

-Мне кажется, наилучшая смерть - это смерть под колесами поезда... Чтобы главную героиню разорвало на мелкие кусочки...

Донна вновь улыбнулась.

-Ты, наверное, начиталась Льва Толстого?.. «Анну Каренину»? - Донна не любила этого писателя.

-Да...

-И что же?..

В ответ последовало:

-Как ты думаешь, стоит ли бросить мою героиню под колеса поезда?..

Донна, не раздумывая, ответила:

-Ни в коем случае.

-Почему же?..

-Понимаешь, - начала старшая сестра, - эта сце­на - имею в виду гибель главной героини под колесами поезда - будет выглядеть целиком лживо и неправдо­подобно...

Гарриет это объяснение не удовлетворило.

-Это еще почему?..

Донна, поднявшись с кровати, сунула ноги в шлепан­цы и, подойдя к койке Гарриет, уселась рядом.

-Дело в том, что настоящая женщина всегда ду­мает, как она будет выглядеть... Всегда и везде. Даже в гробу... Любая женщина - если она, конечно, настоящая женщина, всегда должна думать, какое впечатление она произведет на мужчин…

«Отличная идея!.. - подумала Гарриет. - Надо будет где-нибудь вставить...»

-Кстати, - сказала Гарриет, - недавно я прочита­ла одно классное стихотворение - правда, так и не вы­яснила, кто же автор, у книги была оторвана обложка...

Донна вздохнула.

«Сейчас наверняка захочет мне его продекламиро­вать... Ладно, пусть читает, спать все равно не хочется...»

-...и оно мне так понравилось, что я решила вы­учить его наизусть... Прочитать?..

Донна кивнула.

-Читай...

Быстро поднявшись с кровати, Гарриет подошла к ок­ну, чтобы на нее падал лунный свет, и принялась замо­гильным голосом читать:

-«Духи смерти»... - это название...

-Боже, - прошептала Донна, - опять, наверное, о кладбищах...

Гарриет продолжала:

 

Среди раздумья стылых плит

Твоя душа себя узрит,

Никто не внидет в сумрак ложа,

Твой сокровенный час тревожа.

Молчи наедине с собой,

Один ты будешь здесь едва ли,

Ведь духи мертвых, что толпой

Тебя при жизни окружали,

И в смерти вновь тебя найдут:

Их воля явственнее тут...

 

-Где их воля явственнее? - не поняла Донна. Гарриет отмахнулась:

-Неужели не понятно?.. На кладбище, где же еще... Не мешай. - Она продолжила декламацию:

 

Погасит мрак сиянье ночи,

И звезды, затворяя очи,

Не обронят с престольных круч

С надеждой нашей схожий луч.

Но звезд померкших отсвет алый

Покажется душе усталой

Ожогом, мукой, дрожью век,

И он прильнет к тебе навек.

 

-К кому прильнет? - вновь не поняла Донна.

-Какая разница... слушай дальше:

 

Не сгонишь этих мыслей с круга,

Круг образов замкнется туго,

Они, в душе найдя приют,

Как росы с луга, не уйдут.

Затих Зефир - дыханье Бога,

И дымка над холмом полого,

Прозрачно, призрачно дрожит,

Как знаменье, она лежит

На деревах под небесами,

Таинственней, чем тайны сами...

 

Обернувшись к сестре, Гарриет спросила:

-Ну как тебе?..

Донна неопределенно пожала плечами.

-Красиво написано... Только ничего не понятно... «И он прильнет к тебе навек...» - процитировала она по памяти. - Кто прильнет?..

Гарриет уселась на койку.

-Это все потому, что ты прагматик по жизни...

-С чего это ты взяла?..

Гарриет, улегшись на кровать, накрылась одеялом.

-Так кто прильнет? - повторила свой вопрос Донна, иронически посмотрев на младшую сестру. - Ты мне так и не ответила...

Та, натянув на голову одеяло, проворчала:

-Отстань...

Донна пожала плечами.

-Хорошо, как хочешь... Я ведь не просила, чтобы ты мне это читала...

Спустя несколько минут из-под одеяла послышался голос Гарриет:

-И не забудь, что завтра твоя очередь подметать комнату...

Донна не обратила на реплику сестры абсолютно ни­какого внимания. Уже засыпая, она подумала: «неужели у Лоры Палмер действительно было что-то с Бенжамином Хорном?.. Если да, а это наверняка так, то что именно?.. И почему об этом никто не знает?..»

 

Джозеф Хэрвэй был помещен в самую лучшую каме­ру каталажки. Так распорядился шериф - видимо, авто­ритет агента ФБР Купера был в его глазах столь высок, что Гарри тоже уверовал в то, что наркотики в бензобаке «Харлей-Дэвидсона» не принадлежат хозяину мотоцик­ла, а, скорее всего, подброшены с целью опорочить его доброе имя в глазах полиции. Кроме того, Трумен проявил неслыханный для него либерализм - он разре­шил свидания для любых посетителей, желавших видеть Хэрвэя, в любое время суток. Джозеф знал наверняка, что к нему обязательно наведаются как минимум два че­ловека - Донна Хайвер и его дядя Эд, хозяин бензоко­лонки, и с нетерпением ожидал их появления.

В ожидании посетителей Джозеф долго и напряжен­но думал о некоторых странных обстоятельствах, связан­ных со смертью Лоры, пытаясь свести концы с концами. В последнее время его более всего занимала загадочная надпись, выполненная почему-то кровью на платке, най­денном в районе предполагаемого места преступления - «Огонь, пойдем со мной».

Как и все обитатели подобных заведений, Джозеф довольно быстро приобрел привычку разговаривать само­му с собой.

-Интересно, - шептал он, механически вертя на пальце ключи зажигания своего мотоцикла - Трумен то ли по забывчивости, то ли по прямому умыслу оставил их задержанному, - интересно, что это могло значить?.. «Огонь, пойдем со мной»... - Хэрвэй внезапно вспомнил, инк однажды, на каком-то пикнике Лора то ли в шутку, то ли всерьез сказала: «Ты не можешь разжечь во мне огонь. Но я знаю одного человека, который способен ни это...» Тогда Джозеф, чрезвычайно обидевшись на свою подругу, прервал ее; теперь он жалел об этом. «Огонь, пойдем со мной», - это наверняка о том муж­чине, которого имела в виду Лора, - решил Джозеф. - Наверняка о нем, больше не о ком...»

Размышления Хэрвэя прервал Томми Хогг, принес­ший в камеру обед.

Джозеф, заметив на подносе большую плитку шоко­лада - вне всякого сомнения, этот продукт не мог вхо­дить в тюремный рацион, вопросительно посмотрел на заместителя шерифа.

-Это откуда? Томми улыбнулся.

-Подарок Дэйла Купера, - произнес он. - Он ска­зал мне, что шоколад прекрасно восстанавливает силы... Мы-то знаем, что ты сидишь тут не потому, что представляешь общественную опасность, а только для того, чтобы не наделал очередных глупостей...

Джозеф благодарно улыбнулся.

-Спасибо...

Томми принялся собирать грязную посуду, оставшую­ся с завтрака.

-Не за что... Благодари мистера Купера.

Когда Хогг ушел, Джозеф вновь принялся выстраи-нать логические цепочки:

-Хорошо. Допустим, это - какой-то мужчина. - Напряженно думал он. - Кто же это тогда мог быть? Доктор Джакоби?.. Нет... Бобби? - Джозеф поморщил­ся от этой догадки. - Тоже нет... Может быть, тот, в крас­ном «корвете»?..

 

Очнувшись, Шейла открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в каком-то нежилом помещении, скорее всего - дровяном складе или пакгаузе. На полу валялись свежие стружки, обрезки древесины и древесная кора. Пахло свежей смолой. Взгляд Шейлы упал на большую надпись, выполненную на стене помещения масляной краской - «Лесопилка Пэккардов. Сушилка № З».

«Лесопилка? - удивилась девушка. - Интересно, как я тут оказалась?»

Она попыталась было освободиться, но это ей не уда­лось - руки были заведены назад и привязаны к огром­ной поперечной балке, подпиравшей потолок.

Двери скрипнули, и на пороге показался Лео - Шейле сразу же бросилось в глаза то, что в руках у него была огромная металлическая канистра. Острый бензиновый запах не оставлял сомнений, что в ней налито.

Подойдя к пленнице, Лео потрепал ладонью ее ще­ку - обычно так обращаются с маленькими детьми, желая их приободрить.

-Не бойся, - процедил он сквозь зубы, - не бойся, все будет хорошо...

Шейла опустила голову.

-Сволочь... - прошептала она.

На ее счастье, Лео, который в это время отошел с канистрой вглубь помещения, не расслышал этого слова.

Поставив в угол канистру, Лео открутил пробку и плеснул горючее на пол, устланный стружками, и на сте­ны. После этого он вытащил из внутреннего кармана куртки большой пакет и развернул его. Это была само­дельная мина с часовым механизмом.

Заметив в глазах Шейлы удивление, ее муж принялся объяснять:

-Как только маленькая стрелка часов подойдет вот к этой цифре, устройство сработает и воспламенит фи­тиль. - Лео, взяв канистру, вылил из нее остатки дорожкой от пробензиненной стены ко взрывному устройству. - А ты, дорогая, будешь стоять тут, привязанная, и смот­реть, как эта стрелка неминуемо приближается к завет­ной цифре, будешь прислушиваться к тиканью стрелок, отсчитывающих секунды твоей жизни. - Лео улыбнул­ся. - Последние секунды твоей жизни, - добавил он.

Шейла попыталась сделать последнюю попытку спас­ти свою жизнь:

-Послушай, Лео, - начала она. - Ты совсем не то обо мне думаешь...

Тот, не дослушав, оборвал ее коротким жестом.

-Не надо. Все и так ясно...

Заведя часы и еще раз тщательно проверив, все ли сделано так, как следует, Лео на прощание улыбнулся и вышел, аккуратно затворив за собой двери...

 

 

Глава 33

 

Размышления психоаналитика Лоуренса Джакоби на больничной койке. - Одри Хорн по-прежнему в «Одно­глазом Джеке». - Бенжамин Хорн успешно завершает переговоры с норвежскими бизнесменами.

 

Многие окружающие, даже хорошо знавшие доктора Лоуренса Джакоби, считали его если и не немножко тронутым то, во всяком случае, человеком со странностя­ми. Когда где-нибудь речь заходила о психоаналитике, такие люди, многозначительно повертев пальцем у виска, обыкновенно произносили: «А, Джакоби?.. Наш Лоу­ренс?.. Так ведь он немного того...» Далее обычно следовал какой-нибудь анекдот из жизни доктора. Причин для такого отношения было множество, но главной являлась странная, по мнению многих, привычка доктора разгова­ривать самому с собой. Привычка эта, свойственная писателям, журналистам, школьным учителям, телеком­ментаторам и вообще всем, кто имеет какое-нибудь отношение к слову, у многих, как правило, вызывает сомне­ния в умственной полноценности. Доктор Джакоби, че­ловек достаточно редкой профессии, имел обыкновение не просто беседовать сам с собой; это был не бессвязный монолог, а диалог. Лоуренс, задавая себе вопросы (порой даже малозначащие, на первый взгляд), тут же сам отве­чал на них. По мнению психоаналитика это «раздвоение личности», как ничто другое, способствовало правильно­му самоанализу и выработке устойчивых реакций на многие негативные явления окружающей действительно­сти. А что касается иронического смеха профанов по это­му поводу - Лоуренсу на профанов всегда было глубоко наплевать.

Вот и теперь, лежа на больничной койке, доктор не терял времени даром - он в который уже раз выстраивал цепочки вопросов и ответов с целью полного выявления собственной сущности.

-Ты спишь? - спросил Лоуренс у самого себя.

-Если ты меня об этом спрашиваешь - то нет.

-Что ты думаешь о своей теперешней болезни?

-Думаю, очень скоро я поправлюсь.

-Лоуренс, тебя когда-нибудь печалила мысль о смерти?

-Нет.

-Разве подобная перспектива прельщает тебя, Лоуренс?

-Если бы я бодрствовал, мне хотелось бы уме­реть... Вслед за несчастной Лорой Палмер. А сейчас, в этот момент мне почему-то все равно.

-Объясни мне это, Лоуренс.

-Лоуренс, в настоящее время мне явно не по плечу эта задача.

-Тогда о чем мне тебя спрашивать, Лоуренс?

-О чем хочешь...

-Может быть, о Лоре Палмер?

-Нет, Лоуренс, мне не хочется сейчас думать об этом.

-Тогда о чем же?..

-Лоуренс, давай начнем с самого начала...

-Ты же сам знаешь - «В начале было слово, и слово было...» Ты хочешь говорить о Боге, Лоуренс?

-Не знаю.

-Хорошо. Давай поговорим о Боге.

-Давай.

-Так что же такое Бог?

-Я не знаю, как это объяснить.

-Но разве Бог - не дух?

-Раньше я знал, что следует понимать под этим словом, но теперь не могу дать вразумительного толко­вания.

Двери палаты, где лежал Джакоби, раскрылись - на пороге показалась медицинская сестра, которую, видимо, привлек шепот больного. Постояв с минутку и послушав, что пациент объясняет самому себе о Боге, она понимаю­ще хмыкнула и пошла обратно на коридор.

Лоуренс, лежа на правом боку, отрешенно смотрел в стенку и шевелил губами:

-Но ведь Бог нематериален?

-Нематериальности не существует. Это не более, чем слова. То, что нематериально, не существует вообще, если только не отождествлять предметы с их свойст­вами.

-Лоуренс, значит. Бог - материален?

-Нет.

-Почему?

-Не знаю... Мне так кажется...

-Лоуренс, а дух Лоры Палмер, запечатленный видеокассете, был материален?

-Я не хочу об этом думать.

-Но ведь нематериальное невозможно запечатлеть?

-Наверное...

-Так что же в таком случае Бог?

-Я представляю себе, но словами это передать очень трудно... Он не дух, но, тем не менее, он существует...

-Но ведь в прошлый раз ты утверждал, что вся­кое деяние сводится к движению и мысли, что вторая является прообразом первого...

-Лоуренс, я заблуждался...

-Вот как? И в чем же?..

-Движение - это действие духа, а не мысли. Не­расторжимая материя в состоянии покоя и есть то, что ты называешь духом. А сила движения как раз и является результатом ее неделимости и вездесущности, - как именно это происходит, мне неизвестно, может быть, я никогда этого не узнаю... Но нерасторжимая материя, приведенная в действие свойством, заключенным в ней самой, и есть мысль...

-Тогда ответь мне, Лоуренс, что в твоем понима­нии есть нерасторжимая материя?

-Известные людям вещества, по мере восхожде­ния материи на более высокие ступени развития, стано­вятся все менее доступными чувственным восприятиям. Лоуренс. Возьми, например, металл, кусок древесины, каплю какой-нибудь жидкости, воздух, газ, теплоту, элек­тричество... Ты называешь все эти вещества и явления материей, охватывая таким образом единым и всеобщим определением все материальное; но так или иначе, а ведь не может быть двух представлений, более существенно отличающихся друг от друга, чем то, которое связано у нас в одном случае с металлом и в другом - с газом. Как только ты говоришь мне о втором, я чувствую в себе непреодолимую потребность отождествить его с бесплот­ным духом или с пустотой. Меня удерживают от этого только знания, полученные в школе - об атомах, из ко­торых состоит этот газ; но даже и тогда я ищу представ­ление об атоме, как о чем-то, хотя бы и в бесконечно малых размерах, но все-таки имеющем плотность, ося­заемость, вес. Устрани понятие о его атомистичности - я говорю о газе - я уже не смогу рассматривать газ как вполне реальное вещество, или, во всяком случае, как материю в привычном понимании... За неимением лучшего определения тебе, Лоуренс - согласись со мной! - придется называть его духом. Сделай, однако, от рас­смотрения газа следующий шаг и представь себе вещество, которое настолько же бесплотней газа, насколько газ бесплотней металла, - и ты, Лоуренс, наконец приблизишься в своем понимании к массе, единственной в своем роде, - к нерасторжимой материи. Потому что, хотя мы и примеряемся с бесконечной малостью самих атомов, бесконечная малость пространства между ними представляется абсурдом. Ибо тогда непременно возник­ло бы какое-нибудь критическое состояние, какая-то степень разреженности, когда, если атомы достаточно многочисленны, промежуточное пространство между ни­ми должно было бы совершенно исчезнуть и вся их мас­са - абсолютно уплотниться. Лоуренс, эти вещи ты дол­жен помнить еще из университетского курса элементар­ной физики. Ну, а поскольку само понятие об атомисти­ческой структуре в данном случае целиком и полностью исключается, природа этой массы неизбежно сводится теперь к представлению о духе. Совершенно очевидно, однако, что вещество по-прежнему остается материей. По правде говоря, мы ведь не можем уяснить себе, что такое дух, поскольку не в состоянии представить себе то, чего не существует. Лоуренс, ты обольщаешься мыслью, будто составил себе о нем какое-то понятие потому только, что обманываешь себя представлением о нем как о бесконечно разреженном веществе. Ты по­нимаешь свою ошибку, Лоуренс?..

-Лоуренс, твоя мысль об абсолютном уплотнении наталкивается на одно серьезное возражение, которое, как мне кажется, невозможно оспаривать; оно заключено в том ничтожно малом сопротивлении, которое испыты­вают небесные тела при своем обращении в мировом пространстве. Лоуренс, ты знаешь, что сопротивление тел зависит главным образом от их плотности, это знают да­же троечники по астрономии... Абсолютное уплотнение дает абсолютную плотность. А там, где нет промежуточ­ного пространства, не может быть и податливости. И абсолютно плотный эфир был бы для движения звезд преградой бесконечно более могучей, чем если бы они двигались в алмазной или железной среде... Не так ли, Лоуренс?..

-Лоуренс, легкость ответа на твое возражение пря­мо пропорционально кажущейся невозможности на него ответить. Если уж говорить о движении звезды, то ведь совершенно одно и то же, звезда ли проходит через эфир или же эфир сквозь звезду. И самое главное заблуждение и астрономии, - это попытка совместить постоянно на­блюдаемые замедления хода комет с их движением в эфире. Потому что, какую бы большую разреженность эфира ни допустить, он бы остановил все обращение звезд гораздо раньше срока, положенного учеными-астрономами, которые всячески стараются ускользнуть от этого вопроса, оказавшегося гораздо выше их понима­ния. С другой же стороны, замедление, которое в дей­ствительности имеет место, можно было бы предвидеть заранее, учитывая трение эфира, мгновенно проходящего сквозь светило...

В этот момент в палату вновь вошла медсестра. Джакоби, перевернувшись на другой бок, очень не­довольным тоном спросил:

-Что вам угодно, мисс?

В этот момент Лоуренс был на подходе к доказатель­ству того, что Бог действительно существует - для этого ему пришлось привлечь на помощь все естественные законы, которые ему были известны.

Медсестра подошла к кровати.

-Как вы себя чувствуете?..

Джакоби отвернулся к стене.

-Хорошо. А почему вы спрашиваете?..

Медсестра замялась.

-Мне показалось... Мне показалось, что вы разго­варивали с собой, доктор Джакоби...

-Да. Разговаривал. Ну и что?..

Медсестра принялась переминаться с ноги на ногу, не зная, с чего начать.

-Понимаете... Мне показалось это несколько странным...

Лоуренс, вновь обернувшись, с нескрываемой нена­вистью посмотрел на медсестру.

-Оставьте меня в покое...

Та, пожав плечами, удалилась.

Лоуренс, поправив сбившееся одеяло, попытался было вновь собраться с мыслями, чтобы закончить свои рассуждения, но понял: нить утеряна безвоз­вратно...

«Боже, - подумал он, - какими недалекими и глупы­ми бывают иногда люди...»

 

Одри, сидя в кресле, смотрела на Блэкки - видимо, доза героина была недостаточной, чтобы та пребывала в состоянии наркотического кайфа слишком долго. А мо­жет быть, организм наркоманки был очень стойким и вы­носливым. Пока еще стойким...

Проснувшись, словно от толчка, хозяйка «Одноглазо­го Джека» выпрямилась в кресле и мутным глазом по­смотрела на Одри - девушку передернуло от брезгливости. Одри отвернулась - она терпеть не могла нарко­манов.

Поднявшись со своего места, Блэкки походкой сом­намбулы прошла к столу и, открыв пробку графина, жад­но отхлебнула из горлышка; по подбородку хозяйки «Одноглазого Джека» потекла вода, кадык, большой, как у мужика-лесоруба, быстро заходил взад-вперед - от этого зрелища девушку едва не вытошнило. Напив­шись, Блэкки отставила графин и той же шатающейся походкой направилась к креслу.

Глядя на нее, Одри подумала: «Наверное, хоть сейчас эта старая сволочь не будет расспрашивать меня...» Взяв отложенные на столик журналы, Хорн сделала вид, что читает.

-Послушай... - прохрипела Блэкки.

Одри обернулась.

-Да, мэм... Я к вашим услугам.

В этот момент Одри очень хотелось послать эту гряз­ную курву к чертовой матери; она с трудом сдерживала себя, чтобы так не поступить.

-Это... как там тебя зовут... впрочем, это не столь важно, - по голосу наркоманки можно было догадаться, что каждое слово дается ей с неимоверными усилия­ми. - Там, в шуфляде стола - заправленный шприц и жгут... Дай сюда.

Резко поднявшись, Одри вытащила из ящичка необ­ходимое и молча протянула Блэкки.

Та, с трудом закатав рукав, попыталась сделать себе инъекцию, однако даже непосвященному было ясно, что ей не удастся этого сделать.

-Послушай... - прохрипела Блэкки. - Ты когда-нибудь делала уколы?..

-Да.

Блэкки выставила руку.

-Сделай мне укол...

Когда укол был сделан, наркоманке сразу же стало легче.

-А теперь, - произнесла она, - почитай мне еще чего-нибудь... Просто я сейчас в таком состоянии, что мне необходимо хоть на что-то переключиться...

Одри, усевшись в кресло, со вздохом взяла кипу журналов.

-Что именно, мэм?..

Блэкки медленно повернула голову - в ее взгляде наконец-то появилось что-то осмысленное.

-Ну, я же говорю - что-нибудь содержательное... Почитай названия.

Одри вновь вздохнула.

Несмотря на всю тяжесть своего состояния, от Блэкки не укрылось, что ее просьбы вызывают у этой странной новенькой если не явное неудовольствие, то, во всяком случае, скрытый протест. Она произнесла раздражен­но - на такое раздражение способен только наркоман, находящийся в состоянии «ломки»:

-Послушай, когда тебя старшие о чем-нибудь про­сят, надо не тяжело вздыхать, а с радостью выполнять любое распоряжение... Понятно?..

Одри опустила глаза.

-Да.

Блэкки произнесла еще более раздраженным тоном:

-Надо говорить: «понятно, мэм»!..

-Понятно, мэм!.. - повторила Одри.

Блдкки, внимательно посмотрев на девушку, словно пытаясь определить, действительно ли та поняла все именно так, как следует, произнесла:

-Читай.

Сдержав вздох, Одри принялась читать названия разделов одного из журналов:

-«Эротический массаж», «Здоровый сон», «Под счастливой звездой», - произнесла Одри и на последней рубрике тут же прикусила язык.

Блэкки заметно оживилась.

-«Под счастливой звездой»? - переспросила она. - Это, наверное, гороскопы... А ну-ка...

 

В то самое время, когда доктор Джакоби путем умозрительных заключений и естественных законов пы­тался доказать самому себе существование Бога, Бенжамин Хорн, к огромному своему удовольствию, наконец-то завершил переговоры с норвежскими бизнесменами - они, несмотря ни на что, согласились финансировать его проект.

Подписание документов проходило все в том же «Одноглазом Джеке», в небольшом кабинете, обшитом полированным красным деревом. За небольшим столиком в центре сидел сам Бенжамин Хорн и мистер Андерсен, уважаемый в Осло финансист. Перед каждым из сидя­щих лежало по листку бумаги, на которых и предстояло поставить свои подписи.

Улыбаясь, мистер Хорн протянул мистеру Андерсену свой «Паркер» с золотым пером.

-Прошу вас...

Тот улыбнулся.

-Только после вас...

Хорн продолжал настаивать:

-И все-таки...

Андерсен почему-то решил предоставить право первой подписи американскому партнеру.

-Извините... После того, как вы...

Хорн продолжал протягивать «Паркер».

-Нет, мистер Андерсен... Вы должны подписать этот документ первым...

Это взаимное препирательство, бывшее не чем иным, как просто показной демонстрацией взаимоуважения бизнесменов, также входило в протокол. По собственно­му опыту Хорн прекрасно знал, что фразы вроде «вы первый», «извините, первым будете вы» и «только после вас» могут повторяться очень долго.

-Мистер Андерсен... Убедительно прошу...

Мистер Андерсен отрицательно помотал головой — только теперь Хорн заметил, что норвежский партнер изрядно пьян.

«И когда это он уже успел?» - с нема­лым удивлением подумал Бенжамин.

Норвежец отвел руку с протянутым «паркером».

-Нет, мистер Хорн... Я поставлю свою подпись вслед за вами...

Бенжамина эта излишняя вежливость начинала бесить, однако поставить подпись первым он не решался.

«Мало ли что этот норвежский перец еще обо мне подумает, - промелькнуло в голове Хорна, - может быть, сочтет за проявление крайнего неуважения... Кто их там знает, в этой Европе...»

Как истинный американец, Бенжамин Хорн терпеть не мог Европу, европейцев и все, с этими понятиями связанное, предпочитая исключительно все американ­ское. Однако в силу различных причин мистеру Хорну иногда приходилось иметь дела с европейцами, и он, привыкший к американской простоте нравов и раскован­ности отношений, всякий раз терялся при процедурных моментах - вроде этого.

Притворно улыбнувшись, он повернул вспотевшее лицо к партнеру и голосом, в котором прозвучало глу­боко затаенное раздражение, произнес:

-Мистер Андерсен... Очень прошу вас - поставьте свою подпись первым...

Норвежца невозможно было переубедить - этот на­следник викингов отличался завидным упрямством.

-Нет, вы сперва поставьте...

Наконец, терпению Хорна пришел конец.

-Хорошо, - произнес он, - хорошо, мистер Андер­сен... Только когда вы приедете в свой Стокгольм... не говорите, пожалуйста, что в Твин Пиксе живут невос­питанные и негостеприимные люди...

Норвежец округлил глаза.

-А при чем тут Стокгольм?.. - не понял он реплики Хорна. - Вы ведь знаете, столица моей прекрасной север­ной родины - Осло... Когда-то она называлась Христиа­нией - мой дедушка Улоф еще помнит те времена...

Бенжамин Хорн замахал руками.

-Как же, как же... Как это я мог так непростительно оговориться - конечно же, Осло... У вас еще есть такой замечательный писатель Андерсен...

Норвежец повернул в сторону Бенжамина коротко стриженную голову.

-Андерсен, - произнес он, - это датский писатель. Наша национальная гордость - Ибсен...

«Сейчас этот норвежский перец начнет рассказывать мне обо всех достопримечательностях, - с отчаянием подумал Хорн. - Надо скорее закругляться...»

Когда подписи, наконец, были поставлены, и бизнес­мены, согласно негласному правилу, пожали друг другу руки, Бенжамин как бы между делом поинтересовался:

-Скажите, мистер Андерсен, а как там у вас... в Европе... После подписания таких документов... В об­щем, мне интересно, у вас принято это как-нибудь отмечать?..

Андерсен улыбнулся.

-Еще как!.. И не только после, но и до!

«И зачем я это спросил,— подумал Хорн, явственно ощущая исходящий от партнера аромат «Джонни Уокера», - и так понятно...»

Встав из-за стола, Хорн с полуулыбкой подошел к Андерсену и, по-дружески приобняв его, произнес:

-Ну, а теперь будем веселиться... - он кивнул в сторону двери, за которыми начинался коридор, ведущий в то самое крыло, где находились номера с девочками. - Прошу вас, мистер Андерсен...

 

 

Глава 34

 

Беседа Дэйла Купера и Гарри Трумена о снах и снови­дениях. - Телефонный разговор между Хэнком Дженнингсом и Бенжамином Хорном. - Энди Брендон готовится к семейной жизни.

 

За эти несколько дней Гарри Трумен и Дэйл Купер сблизились настолько, что шерифу порой начинало ка­заться, что знаком с агентом ФБР очень и очень давно - чуть ли не с самого рождения. Во всяком случае, в отсут­ствие Купера Трумен начинал скучать - его скуку не могли развеять ни болтовня Люси Моран о последних городских происшествиях, ни даже ее кулинарное ис­кусство. В таких случаях, Трумен, быстренько собрав­шись, поручал текущие дела Томми Хоггу и ехал в номер «Флауэра». Дэйл то ли в шутку, то ли серьезно сказал по этому поводу: «Мы с тобой как Шерлок Холмс и доктор Ватсон - классическая пара сыщиков, где один не мыслится без другого...» Трумен, прекрасно поняв, что под доктором Ватсоном агент ФБР подразумевает его, толь­ко промолчал. Впрочем, за время короткого пребывания Купера в Твин Пиксе все честолюбивые замыслы Труме­на и его желание во что бы то ни стало прославиться как-то сами по себе улетучились.

С Купером можно было говорить обо всем на свете и в то же время ни о чем - о нефтепромыслах в Техасе, о выборах последнего Президента, о внешней политике на Ближнем Востоке, о свиноводстве, об эмиграционной политике и о последних моделях «феррари» - Дэйл разбирался абсолютно во всем, о чем бы его ни спрашивали. Гарри, испытывавший в определенной степени дефи­цит общения, с удовольствием нашел в заезжем агенте ФБР внимательного собеседника.

Однажды речь зашла о снах - Дэйл, кстати, расска­зал Трумену о своих странных видениях. Гарри, как человек рациональный и практичный, отнесся к рассказу Дэйла весьма скептически - сны и видения не принад­лежали к категории доказательств и свидетельских пока­заний и по этой причине не могли фигурировать в доку­ментах в качестве серьезного юридического аргумента.

-Очень зря, - сказал Дэйл. - Очень даже на­прасно.

-Почему? - насторожился Гарри.

Дэйл, поднявшись со стула и пройдясь по комнате, - беседа проходила в гостиничном номере, - набрал в лег­кие побольше воздуха (Трумен понял, что рассказ пред­стоит долгий) и, подойдя к окну, начал свое повество­вание:

-Прежде, Гарри, я не обращал на сны почти ника­кого внимания... Ну, спится и снится, как говорила одна моя далекая родственница из Нью-Йорка... Я даже презирал сны и все, что с ними связано. Может быть, скорее из прихоти, а не потому, что этого заслуживали те или иные сновидения. Я не доверял снам, как чему-то обман­чивому, манящему своей поверхностной глубиной, а на деле оказывающемуся всего только абсурдной, мутной, начисто лишенной смысла, игрой. Я с необычайным презрением относился ко всем, кто верит в сны, кто верит, что из сновидений можно извлечь какой-то смысл, на­ставление, предостережение или истину. Я всегда потешался с шарлатанских пояснений фрейдистов, вроде это­го вашего доктора Джакоби... - Купер, обернувшись к Гарри, сделал несколько шагов к тумбочке и, открыв стоявший на ней термос, налил в чашечку кофе и сделал несколько небольших глотков. - Я испытывал отвраще­ние ко сну; отвращение, подобное тому, которое внушает болото, подернутое прелой ряской... Гарри, именно такие ассоциации у меня возникали: черная, лоснящаяся вода подземного водоема; сумрачное место, в котором вас подстерегают страшные, уродливые твари и многочисленные опасности, невидимые вашему взору... Я сравнивал сон - правда, скорее инстинктивно, чем осмысленно, - со средневековьем. С тем жутким и одержимым средне­вековьем, которое даже в самом ясном и счастливом сне не в состоянии разродиться большим, чем какая-нибудь готика. Я воспринимал возобновление снов во время моего ежедневного сна как периодический и обязательный возврат в средние века, как периодический приговор к чему-то ужасному: темноте, пустоте, абсур­ду... А главное - я отказывался признать глубину сна, его черную глубину. Я, который всегда искал глубину в ясности и превращал тайны в сверкающую игру. Сны, и все, что с ними связано, занимали меня настолько мало, что я вообще перестал о них думать и в конце концов вовсе о них забыл. И хотя я знал, что сна без сновидений не бывает, я жил как человек, который никогда не спит, а только перекидывает своеобразный мостик из ничего между одной явью и другой...

Трумен несмело прервал рассказчика.

-А что же теперь?.. Дэйл, скажи, теперь ты веришь в сновидения?..

Купер вновь отошел к окну.

-Теперь, - после непродолжительной паузы произ­нес он, - теперь, Гарри, мои сны пробуждаются, они во многом противостоят бденной жизни, обращают на себя внимание. Они, Гарри, наступают на меня и поль­зуются моей немотой, чтобы занять господствующее положение в этом моем молчании... Мои сны, Гарри, охраняют меня, словно почетный караул. Мои сны разно­образны: случается, они являются мне в виде высочен­ных конических персонажей, очень выразительных и раз­говорчивых; случается, они лишены и лица, и дара речи. Раз от разу они становятся все радушнее, все убедитель­нее, в их манерах нет и тени навязчивости; они ведут себя исключительно по-дружески. Да, Гарри, теперь я уже с нетерпением жду мои сны, жажду их, не могу без них.

Трумен, затаив дыхание, слушал рассказ Купера.

-Дэйл, а что все это значит?

Дэйл опустился в кресло.

-Сны, которых раньше я так старательно избегал, которые порой с такой легкостью отгонял от себя, теперь нежно льнут ко мне и с любовью напоминают о себе... Гарри, ты не поверишь, но иногда бывает, что и во сне я вижу сон... У тебя случается что-нибудь подобное?.. - Купер вопросительно посмотрел на шерифа.

Тот как-то неопределенно пожал плечами.

-Я вообще очень редко вижу сны, Дэйл, - отве­тил он.

Дэйл с нескрываемым сочувствием посмотрел на него и продолжил:

-Чтобы понимать сны, нужно свыкнуться с мыслью, что не всегда шкала ценностей и значений жизни наяву соответствует той же шкале ценностей сна. Наоборот: во сне эта шкала зачастую оказывается совершенно иной. Чтобы понимать сны, нужно допускать, что во сне «А» может и не быть первой буквы алфавита, а дважды два не обязательно дает в сумме четыре. Чтобы понимать сны, Гарри, нужно уважать... - Дэйл запнулся, подыски­вая нужное определение, - как бы это поточней выра­зиться... уважать самостоятельность снов, нужно на­учиться особой азбуке снов; точно так же, как нужно выучить какой-нибудь язык, чтобы научиться на нем чи­тать. Чтобы понимать сны, Гарри, мы должны принять их собственные ценности и значения. Нужно, кроме всего прочего, уважать независимость сна. Чтобы понимать сны, - Купер сделал какой-то жест, значения которого Трумен так и не понял, - мы не должны привносить в сон наш разум, но давать возможность сну привнести в нас свой. Чтобы понимать сны, нужно очистить их от всего, что не входит в их собственное знание - я до­статочно понятно объясняю, Гарри?..

Трумен, который понимал не более половины из мо­нолога Дэйла, тем не менее утвердительно кивнул.

-Да...

-...а является как бы осколком нашего собственно­го знания, но ошибке перешедшего в сон. Чтобы пони­мать сны, - Куперу почему-то очень понравился этот рефрен, - нужно отказаться понимать сны... Воспомина­ние бденной жизни, переходящее в сон, суть примеси сна, некая мимикрия сна. Загадки сна, однако, не в этом, или не только в этом. Не в этом подлинный смысл. Ты, на­верное, спросишь - «каковы исконные воспоминания сна?» Я отвечу: у языка может быть двойное значение - одно для жизни, а другое - для сновидений. Впрочем, это слишком примитивное предположение. К тому же, оно противоречит мысли, в которой я утверждаюсь все больше и больше, что во сне все исконно а, значит, и язык или языки, на которых говорят его персонажи...

Трумен, который почти ничего не понял, тем не ме­нее поинтересовался - скорее, из вежливости, чем пото­му, что ему действительно был интересен предмет раз­говора:

-А для чего нужны сны?..

Дэйл ответил вопросом на вопрос:

-А для чего нужны мысли?.. Для чего нам дана способность мыслить, то есть создавать то, чего нет во времени? Сны воплощают то, что моя мысль - мысль бодрствующего человека - не в состоянии воплотить. Теперь я начинаю понимать, почему сны окружают меня такой необыкновенной любовью и нежностью. Несмотря на мою враждебность к ним, несмотря на все то отвра­щение, которое я всегда испытывал к снам. Теперь я на­чинаю понимать, почему сновидения так настойчиво взывают во мне. Для того, чтобы я сумел к ним при­выкнуть, чтобы я смог переместиться в сны. Они делают это в преддверии моего полного перемещения в сновиде­ния. Иногда мне кажется, что во снах мои мысли куда естественнее, чем в окружающей меня действительности. Во сне я, как мне иногда кажется, уже вполне могу на­звать все факты и воспоминания моей реальной жизни, о которых вне сновидений порой не могу дать отчета. Мне, как никому другому, будет легко умирать - а это случится рано или поздно... - Купер сделал небольшую паузу. - Если сны - это и есть та жизнь, что ждет нас потом. И если бы жизнь наяву не была такой рассеянной, суетной, а, главное - такой скоротечной, возможно, мы смогли бы с помощью небольшого усилия и соответствую­щей тренировки легко и непринужденно переноситься в сны, как куда-нибудь в Майами-Бич, на курорт или на отдых, и проводить там в общении с самим собой часть отпущенной нам жизни, назначать там встречи с далеки­ми и близкими друзьями, в том числе - теми, которых уже давно нет среди нас, и собираться всем вместе под сенью радушия снов... Под сенью бессмертия снов, - Дэйл нашел более удачное, на его взгляд, определение, - как собираются в уютной, теплой и светлой комнате, ко­гда за окном мороз, а в ночи вас поджидают дымящиеся клыки и горящие злобой глаза волков... - Дэйл немного помолчал, словно оценивая впечатление, которое про­извела его речь на шерифа. - Знаешь, Гарри, иногда мне кажется, что в одном из снов я узнаю разгадку смерти Лоры Палмер... Во всяком случае, если и не узнаю, то какое-нибудь сновидение мне в этом поможет...

 

Идя по коридору «Одноглазого Джека» в обнимку с Андерсеном, Бенжамин Хорн предвкушал предстоящие удовольствия - Блэкки заверила, что культурная программа в предстоящую ночь будет по высшей категории.

«Интересно, кто это может быть, - думал Хорн. - Блэкки утверждает, что застенчивая и неопытная... На­верняка говорит правду. Блэкки очень редко ошибается... Кто-кто, а уж она наверняка знает толк в женщинах...»

Размышления Бенжамина прервал лакей.

-Мистер Хорн, - произнес он шепотом. - Мистер Хорн, извините за беспокойство - вас срочно к теле­фону...

Хорн поморщился.

-А кто это?..

-Говорит, - по очень сложному делу, - доложил лакей. - Что-то насчет лесопилки...

Тяжело вздохнув, Хорн с полуулыбкой обратился к Андерсену:

-Извините... У меня тут очень деловой разговор... Буквально несколько минут.

Андерсен согласно кивнул.

-Пожалуйста, мистер Хорн.

Бенжамин, шепнув что-то на ухо лакею, скрылся в кабинете напротив.

-Господин Хори распорядился проводить вас к де­вочкам, - улыбнулся лакей, - чтобы вы в его отсутствие не скучали...

Норвежец, понимающе заулыбался.

Хорн, взяв со стола отложенную лакеем трубку, огля­делся по сторонам и, убедившись, что комнатка пуста, полушепотом произнес:

-Слушаю...

С того конца послышалось:

-Это Хэнк...

Бенжамин заулыбался.

-А, Хэнк?... Ну, привет... У тебя что-то срочное или просто так?..

Хэнк несколько обиделся.

-Мистер Хорн, вы же знаете - я никогда не звоню просто так...

Бенжамин насторожился.

-Значит, что-то случилось?..

После не очень длительной паузы Хэнк коротко ответил Хорну только одно слово:

-Да.

Бен нахмурился - этот вечер он намеривался как следует расслабиться, и поэтому сообщение Хэнка было для него неприятным.

-Что же именно...

-Я весь вечер следил за коттеджем Джонсонов...

-И что же?..

-Только что Лео привез оттуда на лесопилку Пэккардов связанную Шейлу... У меня впечатление, что он хочет сжечь свою жену вместе с лесопилкой...

Бен впервые за весь этот телефонный разговор улыб­нулся.

-Сжечь?.. Какая приятная неожиданность... А поче­му ты так решил?..

В трубке послышалось:

-Несколько минут назад он зашел в сушилку номер три с большой канистрой...

Это сообщение необычайно развеселило Бенжамина Хорна. Он воскликнул:

-Вот и отлично!.. Неплохо было бы отправить на тот свет и этих жучков-короедов...

Хэнк осведомился:

-Это приказ?..

-Нет, - ответил Бенжамин. - Нет, Хэнк, это не приказ. Это скорее, просьба...

-Хорошо.

После этих слов в трубке послышались короткие гудки.

Положив трубку на рычаг телефона, Хорн в отлич­ном расположении духа прошелся в общий зал - Андер­сен, который за это время успел набраться так сильно, что едва держался на ногах, изумленно, будто бы впервые видя, посмотрел на своего партнера. Хорн не обратил на него никакого внимания, только подмигнул девушке, одетой в полупрозрачный купальник:

-Займись!..

Та, усевшись рядом с норвежцем, обвила ему шею рукой и, глядя в глаза, томно спросила:

-Ты меня хочешь?.. Дорогой, я буду сегодня ночью делать все, что ты мне скажешь...

Бенжамин, довольно потирая руки, все время по­вторял:

-Отлично, отлично.

Неожиданно он вспомнил о самом главном. Пройдя и сторону комнаты Блэкки, он зашел. Поставщица девушек, сидя в глубоком кресле, просматривала астрологический журнал. По пустому одноразовому шприцу, валявшемуся на полу, Хорн понял, что она успела как минимум один раз уколоться героином. Приобняв Блэк­ки, Хорн произнес:

-Ну, где обещанная девочка?.. Стеснительная и неопытная?.. У меня как раз появилось время ее кое-чему обучить...

Блэкки коротко кивнула в сторону двери, ведущей в смежную комнату:

-Она там...

Хорн плотоядно заулыбался:

-Ну-ка, ну-ка...

 

Энди Брендона необычайно взволновало сообщение Люси о беременности.

«Значит, я буду отцом, - с гордостью подумал он, - у меня будет сын, - Энди почему-то решил, что обяза­тельно родится мальчик, - я воспитаю его таким же достойным человеком, как и я сам. - Брендон вспомнил свой меткий выстрел в Жака Рено, - он будет таким же мужественным, я научу его так же метко стрелять...»

Вспомнив, что Люси еще не является его женой, Энди окончательно решил, что в самое ближайшее вре­мя эту ошибку следует исправить.

«Мы обязательно поженимся, обязательно... У нас будет скромная свадьба, но на нее я приглашу всех своих друзей, - принялся мечтать Брендон, - всех без исключения: Гарри Трумсна, Томми Хогга, Фрэнка Заппу, Дэйла Купера... Может быть, придет даже мэр Твин Пикса мистер Милтон, если мы с Люси его хорошо попросим...»

Энди настолько серьезно отнесся к своему пред­стоящему отцовству, что решил, не откладывая, сделать два дела: во-первых, добросовестно изучить всю имею­щуюся в муниципальной библиотеке литературу, касаю­щуюся семьи и брака, а во-вторых - посетить соответ­ствующего врача, чтобы на всякий случай иметь более полное представление о наследственности будущего ребенка. Брендону повезло - библиотекарша, узнав в чем дело, любезно предложила ему обтрепанный том «Энциклопедии вступающих в брак», добавив с любезной улыбкой, что эта книга имеется только в единственном экземпляре и поэтому выдается лишь в особых случаях...

Открыв том наугад посередине, Брендон принялся читать:

«Не станем забывать, что будущие супруги, прежде чем встретиться, прожили уже определенную жизнь и накопили уже пусть небольшой, но собственный жизненный опыт. Случается, что между молодыми, толь­ко что встретившимися, сразу же возникает такая горя­чая и нескрываемая симпатия друг к другу, что они и слышать не хотят о каких-либо преградах, которые могут помешать их союзу. Опять-таки в этом нет ничего пло­хого, но, если они проявят хоть каплю благоразумия, это никоим образом не повредит их зарождающемуся или уже зародившемуся чувству. Случается, правда, что за первым решительным шагом следует глубокое разочарование. - Энди улыбнулся и подумал: «Ко мне это наверняка не относится». - Объясним, - читал он даль­ше, - почему же возникает это разочарование. Пусть небольшой, но все-таки собственный опыт, накопленный каждым из молодых перед встречей, не всегда совпадает с опытом партнера. Это вполне естественно и объяснимо, как естественно и объяснимо то, что влюбленные, зная о собственных недостатках, никогда не спешат открыть их друг другу. Но, предположим, что чувства, зародив­шиеся в вас, не вызвали у вас разочарования, а, напротив, укрепили вас во мнении, что вы сделали правильный выбор. Что ж, как говорится - в добрый час! Однако постараемся запомнить: брак, который вы заключили, не просто юридическое закрепление вашей любви, а еще и - быть может, прежде всего - союз двух лю­бящих людей. То, что вы скрывали друг от друга до за­ключения брака, может против вашей воли раскрыться в браке. Научитесь искренности - это наш настоятель­ный вам совет. Не той искренности, когда вы режете прав­ду в глаза, хотя и видите, что подобная хирургическая операция доставляет вашему любимому боль. Мы при­зываем вас научиться той искренности, когда вы почув­ствуете в себе готовность в любую минуту прийти на помощь партнеру и принять его помощь. Грустно видеть, когда молодые, даже не сделав попытку разобраться в себе, чтобы понять партнера, начинают обвинять друг друга во всех смертных грехах - в том числе и тех, ко­торые никогда не были им присущи. Если до супружест­ва вы привыкли считать что-либо вполне естественным и само собой разумеющимся, то это еще не значит, что то же самое будет считать естественным и само собой разумеющимся ваш избранник. То, что нравится нам, вовсе не обязательно должно нравиться всем. И это не свидетельствует о дурном вкусе всех, и утонченном - вашем собственном. У вас теперь не просто своя семья, одна любовь на двоих, - прочитав эту фразу, Энди едва не прослезился от умиления. «Одна любовь на двоих, - с умилением подумал он, - как хорошо написано!» - но еще и то, - читал он дальше, - что издавна вмещается в понятие «свой дом». А это - не только ваша квартира, мебель, ваши любимые книги; это - прежде всего ат­мосфера взаимного доверия, понимания друг друга, это ваш новый общий мир, в котором вам отныне жить вместе и совершенствовать этот мир тоже вместе».

Отложив книгу, Энди на какое-то время погрузился в раздумья.

-Одна любовь на двоих, - прошептал он, - все-таки как хорошо написано...

Спрятав «Энциклопедию...» в ящик стола и закрыв его на ключ - чтобы никто не смел читать ее, - Брен­дон направился к врачу на обследование...

«Интересно, - думал он по дороге в клинику, - сможет ли доктор определить, по анализам, на кого будет похож ребенок?..»

 

 

Глава 35

 

Новые отношения Бобби с отцом. - Мемуары мисте­ра Гарланда Таундеша о войне во Вьетнаме. - Бобби отправляется на поиски Шейлы. - Хэнк Дженнингс стре­ляет в Лео Джонсона.

 

В последнее время Бобби заметил произошедшую в его отце Гарланде перемену: он если и не перестал наставлять его при каждом удобном и неудобном пово­де, то, во всяком случае, стал делать это гораздо реже.

Сперва Бобби решил, что это связано с какой-то новой работой Гарланда - мистер Таундеш, получая пенсию от Пентагона, тем не менее продолжал работать в какой-то аэрокосмической программе то ли НАСА, то ли еще какой-то правительственной организации, занимающейся проблемами космоса. Однако вскоре Боб­би понял, в чем дело: оказывается, его отец, как большинство офицеров, побывавших на войне, был одержим графоманией. Мистер Гарланд Таундеш писал мемуары. Свои воспоминания он заносил в толстую клеенчатую тетрадь, которую прятал в несгораемый шкаф, стоявший у него в кабинете.

Для Бобби не было секретом, какой именно шифр требуется подобрать, чтобы открыть сейф. Код состоял из девяти букв - «МакКартур». Это была фамилия одного из министров обороны Соединенных Штатов Америки, любимый исторический персонаж Гарланда - фамилия МакКартура повторялась в доме едва ли не чаще всех остальных.

Однажды, скуки ради, дождавшись, пока отец уйдет, Бобби зашел в его кабинет и, открыв сейф, принялся за чтение.

«Джунгли Юго-Восточной Азии, - писал Гарланд, - практически непроходимы для человека, впервые туда попавшего. Многолетние деревья, гигантских размеров хвощи являют собой практически непреодолимое пре­пятствие; лианы обвивают стволы, как гигантские змеи...»

-Очень образно, - с саркастической улыбкой про­бормотал Бобби, - а главное, как свежо и неизбито - «как гигантские змеи...»

Он читал далее:

«Корневища старых деревьев, сваленных ураганом или подмытых тропическими ливнями, столь частыми в этих местах, торчат из земли, подобно окаменевшим рукам какого-то фантастического существа... Джунгли эти непроходимы разве что для человека, никогда не служившего в американской армии, - Бобби улыбнулся, прочитав это утверждение, - для рейнджера ВВС нет ничего непреодолимого… Прокладывая путь среди труднопреодолимых зарослей длинными, похожи­ми на мечете ножами, мы двинулись вперед. Через не­сколько десятков метров внимание привлек клекот каких-то хищных птиц - так кричат падальщики-стервятники, слетаясь на добычу.

Я посмотрел наверх и увидал застрявший на верхушках огромных деревьев остов вертолета - это, по-види­мому и был тот самый вертолет, о котором говорил генерал. Пончо, изловчившись, ловко закинул наверх «кошку» с тонким тросом.  Убедившись, что «кошка» зацепилнсь за остов устойчиво, осторожно полез наверх. Остальные  остались ждать внизу.

Первое, что увидал Пончо среди искореженного ме­талла и обрывков разноцветных проводов - начисто обглоданный скелет какой-то хищной птицы с изогну­тым клювом. Осторожно балансируя в сторону кабины экипажа, Пончо заметил распластанный труп пилота. Лицо было залито кровью.

Пончо спустился на землю.

-Прямое попадание в голову, - доложил он мне. - Пилот мертв. Они, судя по всему, нашли их при помощи теплоискателя.

-Что еще можешь сказать? - спросил я.

-Это не совсем обычный вертолет. Скорее, вертолет службы наблюдения.

Дилан, наблюдавший до этого за действиями Пончо со стороны, подошел ко мне.

-Ну что, след нашли?

-Ищем, - ответил тот.

Немного помолчав, как бы оценивая ситуацию, я повернулся к Дилану:

-Не было ли тут аппаратуры и оружия? Может, все это унесли вьетнамцы?

-Тут было и то, и другое, - вмешался в разговор неожиданно подошедший Билл. - Они все это сняли с вертолета и ушли. Я осмотрел следы и пока могу ска­зать одно: их было шесть человек, в американских армей­ских ботинках. Шли с северного направления. Тех, кто остался в живых, видимо, увели в свой лагерь эти чер­товы вьетнамцы.

-Что на это скажешь? - спросил Дилана я.

-Наверное, еще какая-то повстанческая группиров­ка. Их тут расплодилось, как собак нерезаных. Видимо, их рук дело. Надо искать дальше.

Я сделал Биллу знак - мол, надо искать дальше, коль начальство велит.

Постояв немного у дерева, на кроне которого висел остов вертолета, наша группа шла вглубь сельвы в по­исках каких-нибудь следов. Мы с Пончо пошли вместе, внимательно осматривая деревья, хвощи и траву под ногами.

-Никаких следов, - удрученно констатировал Пон­чо. - Сбили вертолет, поснимали оружие и аппаратуру, взяли заложников и вернулись на базу.

-Помнишь Камбоджу?.. - поинтересовался я.

-Стараюсь забыть. - Пончо раздвинул гигантские листья папоротника, и бойцы двинулись дальше.

Билл двигался в другом направлении - туда, отку­да явственно доносился клекот птиц-падальщиков. По мере того, как индеец отдалялся от сбитого вертолета, его обоняние раздражал какой-то запах, исходящий из глубины сельвы. Те, кто хоть раз в жизни побывали в мор­ге или на скотобойне, запомнят этот запах на всю жизнь - запах еще не свернувшейся крови и свежераз­деланного мяса. Клекот стервятников становился все сильнее, и Билл, подняв с земли обломок ветки, кинул его в птиц. Пройдя еще несколько метров, солдат за­метил между вечнозелеными зарослями нечто красное, зависшее, как ему сперва показалось, над землей. Раз­двинув ветви руками, Билл, к своему ужасу увидал три трупа со снятой кожей, подвешенные, словно туши раз­деланных животных, за ноги. И хотя Билл был явно не из слабонервных, да и повидал на своем веку всякого, ему стало не по себе.

Трагедия, по всей видимости, произошла совсем не­давно - стервятники успели выклевать только глаза, из пустой глазницы ближайшего к Биллу трупа сочилась сукровица...

-Матерь Божья! - тихо сказал Пончо, подойдя к Биллу. - Кто же это...

Стараясь не вдыхать густой смрад свежей крови, исходящий от покойников, Пончо приблизился к бли­жайшему и срезал висящий у того на шее солдатский медальон. Осмотрев его, он кинул медальон мне:

-«Джимми Харпер», - прочитал я. - Он из Форт-Брэга. Я знал этого парня...

Моя команда с ужасом смотрела на висящие трупы. Я кивнул Маку:

-Мак, срежь их...

Ужасные трупы опустились на землю. Подавленный увиденным, наш отряд двинулся даль­ше, вглубь джунглей. Я, как никогда серьезный, шел во главе отряда. Вскоре меня нагнал Дилан:

-Гарланд, - произнес он, - тут случилось нечто нечеловеческое, выходящее за всякие рамки. Мне никто не говорил про операцию в этом районе. Я ничего не знал об этом, Повстанцы не должны были быть здесь...

-Вьетнамцы сняли с них кожу? – осведомился Хавкинз. - Зачем?

-Такие уж они кровожадные, - произнес Мак. - Дети джунглей...

Я подошел к Биллу:

-А ты что скажешь?

Солдат задумчиво повертел в руках стреляные гильзы от крупнокалиберного пулемета.

-Странно, майор. - Билл протянул мне пригоршню гильз. - Они стреляли без разбору во все стороны. Это не был прицельный огонь. И я не могу поверить, что они напали и засаду...

-Я тоже, - ответил я. Билл на минуту задумался:

-И вот что еще странно: я не могу найти никаких Чужих следов...

Некоторое время мы шли молча. Как бы подытоживая увиденное, солдат произнес задумчиво:

-Они не могли отсюда уйти. Не могли. Кажется, они просто исчезли.

-Ладно, пойдем по следу заложников, - попытался успокоить я сослуживца.

И, обращаясь ко всем, скомандовал властно:

-Ни звука!..

Блайн, справедливо посчитав команду как сигнал к полной боевой готовности, расчехлил свой многоствольный крупнокалиберный пулемет и, обращаясь то ли к себе, то ли к товарищам, сказал многозначи­тельно:

-Да, что-то здесь не так...

Моя группа продолжала идти по следу заложников. По моему замыслу, пленных обязательно должны были отвести в лагерь вьетнамцев. Ну, а как следует посту­пать дальше, мы знали лучше кого-либо другого...

То ли от увиденного кошмара, то ли от близости предстоящей операции нервное напряжение нарастало. Неожиданно Дилан споткнулся о торчащую из земли корягу и с шумом упал на землю. К нему с перекошенным от злости лицом подбежал Мак:

-Да тише ты, козел вонючий, мать твою так! Я тебя убью, если ты нас тут всех подставишь! Вот здесь и по­дохнешь, ты меня понял?

В иной ситуации майор Дилан в момент бы поставил на место сержанта Мака, да и навряд ли Мак допустил бы себе подобную выходку. Но впереди предстояла серь­езная операция, где любая, пусть даже самая незначи­тельная оплошность может окончиться трагедией для всей группы, и Дилан, хорошо понимавший это, забыв о субординации, молча поднялся и последовал за группой.

Через полчаса спецназ, наконец, приблизился к ла­герю вьетнамцев.

Лагерь представлял собой вырубленную в джунглях площадку. По периметру ее обрамляли импровизированные укрепления - мешки с песком, а по углам - грубо сколоченные из подручного дерева подобия сторожевых вышек. В каждой из таких огневых точек находился во­оруженный «Калашниковым» часовой. Не зная о грозящей опасности, привыкшие за время партизанской жиз­ни в джунглях к относительно спокойной лагерной жиз­ни, часовые, отставив в сторону автоматы, лениво курили. В центре повстанческого лагеря громоздились дощатые бараки - в одних, видимо, располагался командный пункт, или штаб, другие служили складами оружия и аппаратуры. Старый побитый грузовик, неизвестно как оказавшийся в этих джунглях, служил в качестве свое­образной помпы - ременная передача, подсоединенная к ведущей оси машины, приводила в движение устрой­ство, откачивающее воду из глубокой скважины.

Я, профессионально оценив обстановку, мгновенно распределил обязанности: Мак, лучший специалист в команде по взрывному делу, быстро подсоединил взрыватель и вывел его к одной из огневых точек; остальные, под прикрытием растительности, заняли удобные для нападения позиции.

Внезапно наше внимание привлек шум из глубины лагеря: один из командиров повстанцев зверски избивал человека со связанными сзади руками. Избиваемый, насильно поставленный на колени, молчал; ударив его еще несколько раз ногами, насильник выхватил пистолет и выстрелил ему в голову. Но всей видимости, убитый был одним из заложников, насильно захваченный с вер­толета, остов которого мы несколько часов назад видели в джунглях. Убив заложника, вьетнамец направился в сторону одного из бараков.

…Вся операция заняла минут пятнадцать, не больше. Мак и Хавкинз со своей задачей справились блестя­ще - часовые на огневых точках-башенках были ликвидированны абсолютно бесшумно - так, что в глубине лагеря никто ничего не заметил. Убедившись, что огневые гнезда повстанцев ликвидированы, что давало воз­можность для тактического маневра, я незаметно подкрался к грузовику-автопомпе и, приподняв машину за заднюю ось, толкнул машину в сторону барака, туда, где по-видимому, находились главари повстанцев. В бараке, очевидно, находились еще и боеприпасы - через не­сколько секунд над лагерем взметнулся столб дыма и огня, вверх полетели щепки, обломки оружия и куски человеческих тел. В воздухе запахло паленым мясом. Повстанцы, не понимая, что же происходит, принялись беспорядочно стрелять во все стороны, однако без особо­го успеха, не видя перед собой реального врага. Про­тивник был целиком дезорганизован, и поэтому, когда мы ворвались в лагерь инстругентов, то не встретили серьезного сопротивления. В это же время сработало взрывное устройство, подключенное Маком к последней из уцелевших огневых точек, и исход боя можно было считать предрешенным. Сказал свое веское слово и мно­гоствольный пулемет Блайна - последние, слабые очаги сопротивления повстанцев были подавлены в течение нескольких минут.

Видя, что бой безнадежно проигран, главарь повстан­цев кинулся к небольшому вертолету, стоявшему в укры­тии. Он уже почти достиг цели - залез в кабину и попытался запустить двигатель, но удрать ему не удалось. Вовремя подоспевший Мак в упор расстрелял вертолет из базуки. Заряд попал прямо в кабину и, пробив стекло, превратил главаря в сплошной кусок обугленного мяса. Расправившись с главарем повстанцев, Мак бросился к командному пункту, чудом уцелевшему после взрыва барака с боеприпасами. Из глубины барака к нему мет­нулся какой-то силуэт с «Калашниковым» наизготовку. Мак опередил врага на какое-то мгновение, кинув в него нож - повстанец оказался намертво пригвожденным к стене. «Не уходи никуда!» - крикнул он поверженному врагу - чувство юмора не покидало его и в ответственные минуты. Ворвавшись в комнату, бывшую, по всей видимости, штабом вьетнамцев, Мак весело представился бородатому вьетнамскому боевику: «Тук-тук-тук. А вот и я!» - после чего расстрелял его в упор. Выглянув в окно, солдат увидал Билла, перезаряжающего свой многоствольный пулемет.

-Уходим! - крикнул я ему.

-Понял, майор, - ответил Билл и, почти не целясь, пустил короткую очередь в партизана, пытавшегося было прицелиться в его сторону.

Стоя у окна, я каким-то шестым чувством ощутил новую опасность. Едва повернув голову, я боковым зрением заметил человека в полевой армейской форме, - держа наготове небольшой пистолет, человек этот крадучись, бесшумно приближался к майору. Прекрас­ная реакция и на этот раз спасла мою жизнь: короткий удар прикладом винтовки в голову - и человек с писто­летом распластался на полу барака. Я подошел и отбро­сил ногой оружие. Перевернув повстанца на спину, я удивился - это была молоденькая девушка лет двадцати, с детским, наивным выражением лица.

-Черт возьми! - невольно вырвалось у меня - я привык воевать с серьезным противником, уничтожать профессиональных убийц - в Лаосе, Ливии, Эквадоре, Ближнем Востоке. Видеть своим врагом молодую кра­сивую девушку - видимо, в моей богатой практике это был единственный пока случай. Мне стало явно не по себе.

Однако, несмотря на полный разгром вьетнамцев, операция была выполнена только наполовину. Предстоя­ло найти хотя бы часть уцелевших заложников.

В комнату вошел Мак и, утирая рукавом с лица пот и копоть недавнего боя, вопросительно посмотрел на меня.

-Черт возьми, ни одного заложника не видно, - устало произнес тот.

-Одного нашли, - в дверном проеме появился не­весть откуда взявшийся Дилан, - нашли одного во дворе. Он тоже мертв. Как и те двое, что мы видели. Они были военными советниками, или чем-то вроде этого. - Дилан посмотрел на документы повстанцев, разбросанные по полу комнаты. - Тут что-то ужасное готовилось. И полковника нигде нету, везде обыскали. Видимо, тоже мертв...

За окном послышались короткие пулеметные оче­реди - это Блайн и Хавкинз достреливали последних, недобитых повстанцев, укрывшихся в бараке на окраине лагеря.

-Ты ранен? - спросил Хавкинз Блайна, показывая товарищу его предплечье, задетое то ли пулей, то ли осколком. - У тебя кровь течет...

-У меня нет времени истекать кровью! - Блайн улыбнулся, точь-в-точь как рекламный ковбой с плаката «Мальборо».— Я слишком занят!

-А укрыться у тебя есть время? - весело поинте­ресовался Хавкинз и, сорвав чеку, бросил гранату в барак, где укрывались последние оставшиеся в живых повстанцы

Рейнджеры пригнулись, спрятавшись за укрытие - это было сделано очень вовремя – взрывная волна огромной силы, разметала в щепки сложенные прямо под открытым небом ящики с боеприпасами. Блайна и Хавкинза обсыпало градом мелких камней.

Блайн отряхнул от налипшей земли свою ковбойскую шляпу, помог отряхнуться Хавкинзу и только те­перь заметил, что во время боя его действительно чем-то зацепило. Наскоро перемотав предплечье какой-то тряпкой, Блайн пошел в центр лагеря - а точнее того, что от него осталось - где среди обгоревшей военной техники, разметанных взрывами бараков и кровавого месива тел повстанцев собиралась моя команда. Хавкинз, повесив автомат за спину, последовал за Блайном.

Хотя операция прошла более чем успешно - прак­тически без потерь, если не считать легкую царапину Блайна, настроение у рейнджеров было не из лучших. Основная цель так и осталась невыполненной - часть таежников со сбитого вертолета была мертва, часть - а вместе с ними и местный министр, столь нужный американскому военному командованию - исчезла, буд­то сквозь землю провалилась...

Я, стоя у окна и наблюдая, как к центру лагеря стя­гиваются его бойцы, был суров и сосредоточен. Я еще и еще раз анализировал сложившуюся ситуацию, сопоставлял факты, пытаясь выстроить увиденное, услышан­ное и пережитое в некую логическую цепочку, но звенья этой цепочки не стыковались между собой. Неожиданное назначение Дилана старшим его группы спецназа, участь заложников, исчезнувших неизвестно куда, трупы экипажа вертолета с содранной кожей и спешка, с ко­торой его команду вызвали на эту забытую Богом и людьми военную базу, беспорядочная стрельба погибшего экипажа по кустам и деревьям вокруг и решение командо­вания, что его группу никто прикрывать не будет.

А что, если... Если дело совсем не в полковнике со сбитого вертолета и не в заложниках, а в чем-то дру­гом?..

-Черт возьми, мать вашу так, ничего тут нету! - мои размышления прервал Дилан, внимательно изучав­ший архив повстанцев, разбросанные по полу в полнейшем беспорядке. - Ни хрена тут нету...»

Бобби так углубился в чтение, что не заметил, как стемнело.

Захлопнув тетрадь и аккуратно положив ее в несго­раемый шкаф, Бобби закрыл его все тем же кодом и, выйдя из комнаты отца, взял в руки телефон...

Боб уже устал нажимать на кнопки - в доме Джон­сонов трубку никто не брал.

Вообще-то, Таундеш очень редко звонил Шейле, боясь попасть на Лео. Однако теперь Лео был вне закона, находясь в бегах, и Бобби не рисковал ничем.

-Странно, - прошептал про себя Бобби, - где же она может быть... Может быть, в закусочной Нормы Дженнингс?..

Он набрал номер закусочной, однако Норма сооб­щила, что Шелли уже давно ушла.

«Значит, у нее сломался телефон», - решил Боб и стал собираться.

К немалому удивлению юноши, двери дома Джонсо­нов оказались незапертыми.

Бобби свистящим полушепотом спросил:

-Шейла?.. Ты дома?..

Он зажег в прихожей свет и прошел в полуосвещен­ную комнату.

-Есть тут кто-нибудь?.. - вновь спросил Таундеш. Неожиданно сзади него скрипнула половица. Бобби обернулся и вздрогнул - перед ним стоял Лео Джонсон.

-Лео?.. - невольно вырвалось у Боба.

Тот гадко ухмыльнулся.

-Да...

Бобби попятился к дверям, но Джонсон с самым решительным видом преградил ему дорогу.

-Что тебе надо?.. - по тону, которым была произнесена эта фраза, юноша понял, что надо готовиться к самому худшему.

Он несмело ответил:

-Ничего... - поняв, что водителю «Мака» прекрасно известна цель визита, и что, наверное, он знает об их взаимоотношениях с Шейлой если и не все, то, наверня­ка, почти все, Бобби добавил: - я ищу Шейлу...

Лео улыбнулся еще омерзительней.

-Ее больше нет...

Бобби подался вперед, но Лео вновь преградил ему дорогу.

-А где же она?..

-Она умерла, - произнес Лео и, внезапно, схватив лежавший у дверей топор для разделки мяса, бросился на Таундеша.

Бобби с трудом увернулся - широкое лезвие почти на дюйм вонзилось в деревянную обшивку стены.

-А-а-а!.. - закричал Лео что есть силы и, не успев извлечь из дерева топор, толкнул Бобби - тот пова­лился, опрокинув при этом телевизор. То ли от силь­ного толчка, то ли по какой-то иной причине телевизор внезапно заработал - на экране появилось изображение какой-то сцены из вестерна. Бобби попытался подняться на ноги, но в этот момент Лео, вытащив лезвие топора, замахнулся на юношу. Тот зажмурился...

Неожиданно где-то совсем рядом прозвучал вы­стрел - открыв глаза, Боб увидел, как Лео, отброшенный в сторону, медленно оседает вниз; из левого уголка его рта потекла неестественно-яркая струйка крови...

Вскочив, Бобби посмотрел в окно - ему показалось, что стреляли с улицы. Действительно, в оконном стекле зияло пулевое отверстие... Приблизившись к стеклу, Бобби невольно отшатнулся - на улице, сжимая в ру­ках пистолет, стоял Хэнк... Стараясь не смотреть на истекавшего кровью Лео - Бобби был абсолютно уверен, что у него сейчас начнут­ся предсмертные конвульсии, юноша боком вышел в двери и, усевшись за руль своей автомашины, на пол­ной скорости помчался домой.

 

 

Глава 36

 

Некоторые размышления Дэйла Купера, надиктован­ные Даяне. - Загадочный звонок домой к Кэтрин Пэккард. - Пожар на лесопилке. - Самоотверженность Питера.

 

Всякий незаурядный человек вызывает не только ува­жение и восхищение, но, подчас, и непонимание, време­нами переходящее в неприязнь.

Дэйл Купер, безусловно, был человеком далеко не­заурядным; у многих, знакомых с его привычкой (давно ставшей потребностью) надиктовывать свои мысли на диктофон, вызывала недоумение не только эта странная, по мнению большинства, склонность, сколько небаналь­ная трактовка многих тем, которые интересовали аген­та ФБР. И если сослуживцы Купера по Департаменту Федерального Бюро Расследований в Сиэтле к этому привыкли, то люди, не имеющие отношения к профес­сиональным интересам Дэйла - портье гостиниц, где ему приходилось останавливаться, официанты, таксисты, привратники - относились к монологам Дэйла, мягко говоря, как к чему-то ненормальному...

Вот и теперь, сидя в фойе гостиницы «Флауэр» с дик­тофоном в руке, Купер совершенно не обращал внимания на многозначительные перемигивания гостиничной при­слуги; он никогда не страдал подобными комплексами, справедливо считая их уделом провинциалов, или неуве­ренных в себе людей, страдающих комплексом непол­ноценности.

В последнее время Дэйла, как ничто другое, интере­совал вопрос человеческих взаимоотношений. Глядя на стоявший перед ним на журнальном столике диктофон, Дэйл негромко надиктовывал очередные звуковые письма:

-Даяна, Даяна... В последние дни меня страшно занимает вопрос - как побудить кого-нибудь что-нибудь сделать... И вот в каким выводам я пришел... Сейчас я тебе расскажу, - Купер, вытащив из карманного несессора пилочку для ногтей, принялся обрабатывать свои пальцы. - Понимаешь, Даяна, на свете есть только один способ побудить кого-нибудь что-нибудь сделать. Даяна, ты хоть когда-нибудь задумывалась над этим? Думаю, что нет... Способ этот заключается в том, чтобы заставить другого человека захотеть это сделать. Помни, Даяна, другого способа нет и быть не может. Конечно, если я приду к тебе в кабинет и наставлю на тебя свой револьвер, ты отдашь мне все, что я пожелаю — кошелек, деньги, драгоценности... Наш начальник может заставить тебя работать, угрожая увольнением в случае отказа... Ты сама можешь заставить своего пятилетнего племян­ника Грэга делать все, что тебе требуется с помощью угроз... Однако эти грубые методы чреваты весьма нежелательными последствиями. Единственный способ, кото­рым можно побудить человека что-либо сделать, - это дать ему то, чего он хочет сам... Даяна, а ты знаешь, чего ты хочешь?.. Ты хочешь того же, чего хочет любой нормальный человек. Почти каждый нормальный взрос­лый человек хочет: во-первых, - принялся загибать паль­цы Купер, на время отложив пилочку для ногтей, - во-первых - здоровья, во-вторых - пищи и сна, в-треть­их - денег и вещей, которые можно приобрести за день­ги, в-четвертых - жизни в загробном мире, в-пятых - сексуального удовлетворения, в-шестых - благополучия своих детей, в-седьмых - и это один из основных моти­вов - сознания собственной значимости. Почти все эти желания удовлетворяются - все, кроме одного. Одно желание, почти столь же сильное и властное, как желание пищи и сна, редко осуществляется - желание стать зна­чительным. Это желание во многом и отличает людей от животных. Это стремление к собственной значимости привело к тому, что необразованный бедный приказчик бакалейной лавки начинает изучать юридические книги, случайно найденные среди какого-то хлама. Даяна, имя этого приказчика ты прекрасно знаешь, ты видишь его лицо практически каждый день, потому что оно изобра­жено на пятидолларовой банкноте. Это - Абрахам Линкольн. Именно это стремление - я говорю о често­любии - и заставляет нас носить одежду самых послед­них фасонов, управлять новейшей моделью автомобиля и говорить о своих выдающихся служебных достиже­ниях. Именно это стремление побуждает многих людей становиться гангстерами и убийцами. Один наш препо­даватель в Академии ФБР как-то сказал: «В настоящее время молодой преступник целиком и полностью по­глощен собственной персоной, и первая его просьба после ареста, как правило, сводится к тому, чтобы ему дали те бульварные газетки, которые делают из него героя. Неприятная перспектива быть казненным на электрическом стуле кажется ему отдаленной, пока он может любоваться своей фотографией, помещенной ря­дом с фотоснимками Буша, фон Караяна, Саддама Хусейна и Горбачева». Если ты, Даяна, скажешь мне, каким образом добиваешься сознания собственной зна­чимости, - впрочем, это мне и так очень хорошо извест­но, ты ведь гордишься тем, что переносишь мои диктофонные записи на бумагу, не правда ли? - я скажу, кто ты по характеру. У многих людей путь к достижению собственной значимости зависит от интеллекта и темпе­рамента. Например, известный финансовый магнат Твин Пикса Бенжамин Хори обрел сознание собственной зна­чимости, давая ежегодные взносы в благотворительный фонд по борьбе со СПИДом. А известный головорез из Бостона Риччи Альберти, на совести которого было как минимум несколько десятков кровавых убийств, проник­ся чувством собственного достоинства в результате того, что грабил, насиловал и убивал людей. Он гордился тем, что был врагом общества номер один. И разница между мистером Хорном и злодеем Альберти состоит в том, каким способом каждый из них добился признания собственной значимости. Даяна, я нередко замечал, что очень многие люди просто завернуты на этом. Люди мо­гут сойти с ума в надежде обрести в мире безумных грез сознание значительности, которого они лишены в этом суровом мире реальности. В специализирован­ных клиниках число пациентов, страдающих психиче­скими заболеваниями, превышает число всех других больных, вместе взятых. Если тебе, Даяна, больше пят­надцати лет, а я знаю, что наверняка больше, и если ты живешь в Вашингтоне - а ты действительно живешь в Вашингтоне, то у тебя, по статистике, имеется один шанс из двадцати провести семь лет своей жизни в пси­хиатрической больнице. Даяна, ты спросишь, какова причина помешательства?.. Я отвечу. Этого не знает ни­кто. Фактически, около половины психических заболе­ваний можно отнести за счет различных физических причин. А вот вторая половина людей, страдающая душевными расстройствами - и это действительно страшно, Даяна - по-видимому, не имеет никаких де­фектов в клетках мозга. Почему же эти люди сходят с ума?.. Как-то я говорил по этому поводу с шерифом Твин Пикса Гарри Труменом. Тот, в свою очередь, сославшись на доктора Джакоби, который не столь давно читал перед полицейскими лекцию на эту тему, сказал, что многие люди, сходящие с ума, проникаются в состоянии безумия состоянием значительности, которого они не могли приобрести в мире реальности. Он высказал интересное предположение касательно сына Бенжамина Хорна, Джонни, который воображает себя вождем краснокожих… Совершенно очевидно, что в реальной жизни он никогда бы не достиг такой значительности – и, прежде всего, Даяна, в собственных глазах. В любом случае, быть вождем индейцев пусть деже и в собственных глазах гораздо привлекательней, чем быть заурядным жителем этого городка. Я думаю, что этот Джонни Хорн куда счастливей нас с тобой... А почему бы и нет?.. Ведь он разрешил все свои проблемы. В собственном мире грез и фантазий он обладает созна­нием значительности, которого столь страстно желает... Если некоторые люди так жаждут подобного сознания, что действительно сходят с ума, чтобы обрести его, то, представь себе, Даяна, каких удивительных вещей можно достичь, давая людям подлинное понимание этой сторо­ны безумия...

 

Кэтрин Пэккард уже в который раз пересматривала все свои стеллажи, в надежде найти вторую бухгалтер­скую книгу - поиски, однако, оказались тщетными. Кэт­рин это очень злило, и свое раздражение она, как прави­ло, обрушивала на несчастного Питера, который по кроткости своего характера, никогда не отвечал жене грубостью на грубость и раздражительность.

Вернувшись, как обычно, из закусочной Нормы, где Пит пил кофе, в который уже раз надоедая хозяйке фразой о том, что ее заведение - единственное место в городе, где он может чувствовать уверенность, что его не отравят, - муж Кэтрин сидел в своем кабинете с газетой в руках, изучая результаты спортивного тотализатора, когда в комнату ворвалась Кэтрин. По ее растрепанным волосам и злобному блеску глаз Пи­тер сразу же понял, что сейчас она вновь начнет дико ругаться.

Так оно и вышло.

-Ты не мужчина! - начала Кэтрин прямо с порога, - ты не мужчина, а пустое место... И зачем только я вышла за тебя замуж...

Питер тяжело вздохнул, он прекрасно знал, что даль­ше последует фраза о том, как она могла бы быть счаст­лива, если бы слушалась советов старших.

Кэтрин, брызжа слюной, продолжала:

-Нет, вы только посмотрите на него! - это воскли­цание было чисто риторическим, ни к кому конкретному не адресованным. - Только посмотрите на него!.. Я тут с ног сбилась, разыскивая документы, на которые по­ставлена вся наша дальнейшая жизнь, все наше благо­состояние, а ты тут, - она рывком вырвала из его рук газету, - занимаешься неизвестно чем... - отдышавшись, Кэтрин уселась рядом. В кабинете зависла долгая пауза. Наконец, Кэтрин произнесла: - какая я была дура, что не послушалась тетю... Она, едва только увидала тебя, сразу же сказала: «Это тебе не пара».

Пит попытался несмело возразить:

-Но, Кэтрин... Я ведь не...

Та перебила мужа:

-Замолчи!.. Я не чувствую себя в этом доме хо­зяйкой... У меня ощущение, что я среди врагов...

«Сейчас она заговорит о Джози», - подумал Питер и вновь вздохнул - подобные семейные сцены стали в доме настолько привычными, что уже давно перестали выводить старика из себя. Питер стоически относился к тяготам своего положения, находя невинную радость лишь в том, что при каждом скандале загадывал, по какому именно сценарию будет вестись дальнейший разговор и, надо сказать, почти никогда не ошибался.

Кэтрин приблизила лицо к Питу.

-Скажи, - спросила она, - скажи, ты не помо­гаешь этой узкоглазой?..

В последнее время Кэтрин, находясь на грани нерв­ного срыва, почему-то решила, что ее муж находится в тайном сговоре с китаянкой.

Пит помотал головой.

-Нет...

Кэтрин продолжала пытливо вглядываться в глаза Питера.

-Скажи правду...

Пит повторил с тем же выражением:

-Нет...

-Тогда каким образом она пронюхала о существовании второй бухгалтерской книги?..

В этот момент Питеру повезло - допрос прервал телефонный звонок. Трубку взяла Кэт.

-Алло?.. - послышался в трубке мужской голос. Кэтрин Пэккард произнесла голосом, в котором ее муж уловил нотки безразличия:

-Слушаю вас...

В трубке послышалось:

-С кем я разговариваю?..

-С Кэтрин Пэккард...

-Вы продолжаете поиски?..

Кэтрин вздрогнула.

-А откуда вам известно?..

-Известно...

Кэтрин попыталась по голосу определить, с кем же она разговаривает, но ей это не удалось - звонивший намеренно искажал голос; видимо, трубка телефона была обернута какой-то материей, потому что звуки были очень тусклыми, будто бы доносившимися издалека.

-Что вы мне хотите предложить?..

В трубке послышался злорадный смешок.

-Съездить на сушилку номер три...

-Зачем?..

-То, что вы ищете - находится где-то там... Кэтрин решила во что бы то ни стало узнать, кто это звонит.

-С кем я разговариваю?..

В ответ послышались короткие гудки.

Положив трубку, Кэтрин резко обернулась и пошла в сторону дверей.

Пит, подняв голову, окликнул ее:

-Ты куда?..

Та бросила на ходу:

-Не твое дело... - и вышла из комнаты...

Притормозив у сушилки номер три, автомобиль Кэт­рин остановился. Хлопнув дверкой, миссис Пэккард решительным шагом направилась в сторону сараеобразного сооружения.

В любой другой ситуации она бы ни за что не поехала на ночь глядя неизвестно куда, она просто не стала бы разговаривать с неизвестным по телефону. Однако бухгалтерская книга - это было важно, и Кэт, плюнув на благоразумие, решила зацепиться за последнюю надежду ее отыскать.

Двери в сушилку, как правило, не запирались - там не было почти ничего ценного; кроме того, кражи в Твин Пиксе были редки. Открыв двери и пройдя в темное по­мещение, Кэтрин невольно поморщилась от острого бензинового запаха, ударившего ей в нос.

«Наверное, кто-то измазался в масляную краску и чистился бензином», - почему-то подумала она.

Включив свет, она вытащила из кармана маленький женский револьвер, который, отправляясь на лесопилку, прихватила с собой на всякий случай. Пройдя несколько шагов вглубь, она остановилась: к поперечной балке, подпиравшей потолок сушилки, была привязана какая-то женщина; лицо ее показалось Кэтрин знакомым.

«Где я могла ее видеть? - Подумала Кэтрин. - Кажется, она работает в закусочной Нормы?.. Впрочем, это сейчас не важно...»

Женщина, привязанная к балке, едва заметив вошед­шую, принялась что-то мычать - говорить она не могла, так как во рту ее был кляп.

Подойдя поближе, Кэт внимательно посмотрела на нее и произнесла:

-Извините, но я ничего не поняла из того, что вы мне сказали...

Привязанная, показывая глазами куда-то в угол, принялась вновь мычать что-то нечленораздельное.

-Вы не могли бы говорить более внятно? - со скрытой издевкой спросила Кэт.

Поискав взглядом что-нибудь острое, она обнаружи­ла небольшой топорик - наподобие того, которым лесо­рубы обрубают сучья. Освободив девушку от кляпа и перерубив веревки, Кэтрин, наконец, спросила:

-Кто вы такая и что вы тут делаете?..

Та, указан рукой куда-то в угол, крикнула:

-Сейчас взорвется!

И действительно, тотчас же небольшое устройство, на которое Кэтрин почему-то сразу же не обратила вни­мания, сработало: сперва зазвонил будильник, вмонтированный в приспособление, и тотчас же прозрачным синим пламенем загорелся фитиль. В мгновение ока огненная дорожка побежала от самодельной мины в сторону стен - буквально через минуту та оказалась объятой пламенем. Кэтрин, точно очнувшись, схватила недавнюю пленницу за руку и крикнула:

-Бежим!..

Однако было уже поздно: высушенная древесина, щедро политая бензином, загорелась: огонь преградил путь к входным дверям. Кэтрин и Шейла бросились к опасному выходу, но тут внезапно перед ними рух­нула крыша - обе оказались в западне... Огонь распро­странялся стремительно - спустя всего несколько минут с того момента, как сработало стоявшее в углу взрывное устройство, вся сушилка была объята пламенем. Дым ел глаза; стало нестерпимо жарко. Кэтрин, сорвав на ходу загоревшуюся было верхнюю одежду, попыталась про­рваться сквозь огонь...

 

Пит, задремавший в кресле, проснулся от пронзи­тельного воя пожарной сирены. Он вскочил, и, посмотрев в окно - из «Дома на холме» прекрасно просматривал­ся почти весь Твин Пике, в том числе и лесопилка - пришел в ужас. Даже не обуваясь, в одних только до­машних шлепанцах Пит выскочил из дому и, усевшись в свой старый раздолбанный автомобиль, который давно уже пора было отправить на автомобильное кладбище, понесся в сторону лесопилки. Он почему-то был абсо­лютно уверен, что его жена Кэтрин поехала туда.

Лесопилка пылала. Яркие языки пламени отражались в блестящих касках городских пожарников. Те, напра­вив пожарные рукава на горящие сооружения, тщетно пытались потушить огонь - это делалось скорее для очистки совести; сухая древесина воспламенялась мгно­венно, огонь вздымался на несколько десятков футов над самыми высокими крышами...

Заметив стоявшую неподалеку машину Кэтрин, Пит окончательно убедился в том, что его жена где-то не­подалеку.

«А что, если она, - в ужасе подумал Пит; ему сразу же стало не по себе от этого предположения, - а что, если Кэтрин там?..»

В отчаянии он подбежал к начальнику пожарной службы и, стараясь перекричать рев пожарной сирены, заорал тому на ухо, показывая рукой на пылающие сооружения:

-Там никого нет?..

Пожарник посмотрел на Питера как на ненормаль­ного.

-Там никого нет?.. - повторил Мартелл свой во­прос.

-Рабочая смена давно закончилась, - ответил по­жарник, - думаю, никого...

-А мою жену вы тут не видели? - прокричал в ответ мистер Мертелл.

-Нет...

Питер, смотря то на пожарника, то на пылающую сушилку, лихорадочно соображал, что ему предпринять. Наконец, выхватив у пожарника пластиковую маску для защиты лица, он бросился в раскрытые двери горящей сушилки...

 

 

Глава 37

 

Беседа Дэйла Купера и Люси Моран по поводу пра­вильной заварки чая. - Звуковые эпистолярии Даяне. - Покушение на Дэйла Купера.

 

За короткое время Дэйл стал в полицейском участке своим человеком. Гарри Трумен по-хорошему завидовал ему; Томми Хогг и Энди Брендон уважали и преклоня­лись перед ним; чувства Люси Моран можно было также охарактеризовать, как уважение, переходящее иногда в трепет...

Дэйл относился к секретарше шерифа со снисходи­тельной улыбкой. Он прекрасно видел, что Люси изо всех сил стремится понравиться ему - об этом свидетельствовал и вишневый пирог, с появлением Купера появляющийся на столике в кабинете шерифа, и лучшие сорта чая и кофе, которые Люси, скорее всего, покупала за свои деньги... Кстати, по поводу чая у Купера произо­шла с секретаршей Гарри любопытная беседа, после которой Люси еще больше зауважала приезжего агента ФБР, хотя раньше ей казалось, что уважать Купера боль­ше, чем есть - просто невозможно.

Сидя в вестибюле полицейского участка, Дэйл, по­пивая горячий чай, произнес:

-Люси, вы превосходно его завариваете... Вы, на­верное, пользуетесь поваренной книгой?..

Та отрицательно покачала головой.

-Как ни странно, Дэйл, ни в одной из поваренных книг не указано этого.

Дэйл сделал еще один глоток.

-Это тем более странно, тем более, что, во-первых, чай всегда являлся в цивилизованных странах одним из оплотов истинной культуры, а во-вторых, Люси, луч­ший способ его заварки является предметом бурных дебатов. - Допив чай, Купер предложил: - Люси, хотите, я расскажу вам о собственном способе правильной заварки чая?..

Та с интересом посмотрела на Дэйла.

-Да...

Купер, повертев в руках пустую чашку, поставил ее на стол.

-У меня есть не менее одиннадцати непреложных правил заваривания...

Люси удивленно подняла брови.

-Ого...

Купер продолжал:

-Чай должен быть или индийским, или цейлонским. Китайский чай обладает несомненным достоинством, которым не стоит пренебрегать - он довольно дешев, его можно пить без молока, но он недостаточно бодрит. От китайского чая не почувствуешь себя умнее, от­важней либо просто оптимистичней. Каждый, кому случается прибегать к этим утешительным словам, которые, Люси, вы так часто произносите - «чашка отменного чая» - безусловно, имеет в виду чай индийский. Во-вто­рых, чай следует заваривать понемножку, то есть в за­варном чайнике. Чай, заваренный в большой емкости, обычно безвкусен, - учтите это, Люси. Люси, дам вам хороший совет: выбросите ваш глиняный чайник; на­стоящий заварной чайник должен быть либо фарфо­ровым, либо фаянсовым. В серебряных чайниках чай заваривается хуже, и уж совсем плохо - в эмалиро­ванных. В-третьих, чайник следует предварительно подогреть, но не споласкивая, как это обычно делается, горячей водой. В-четвертых, чай должен быть крепким. На полный до краев чайник емкостью в одну кварту идет примерно шесть чайных ложечек «с верхом». Все настоящие ценители и знатоки не просто любят крепкий чай, но и с каждым годом любят заваривать его все креп­че и крепче. В-пятых, чай нужно класть прямо в заварной чайник. Никаких бумажных пакетиков и мешочков, Люси. Кое-где, на чайник подвешивают ситечко, чтобы улавливать считающиеся вредными чаинки, на самом же деле, чайный лист можно поглощать в любом количестве, безо всякого ущерба для здоровья. Если чай свободно не плавает в чайнике, он никогда толком не заварится. В-шестых, Люси, надо вливать заварку в кипяток, а не наоборот. Но именно в кипяток - запомните это, Люси, потому что вода в момент слияния с заваркой должна по-настоящему кипеть, то есть чайник с кипятком нельзя снимать с огня. Правда, моя секретарша Даяна утвер­ждает, что для чая годится только свежекипяченая вода, но я, честно говоря, не замечал особой разницы. В-седьмых, заварив чай, его непременно следует поме­шать, а еще лучше - как следует встряхнуть чайник, дав потом чаинкам осесть. В-восьмых... - Купер, заме­тив, что слишком увлекся, вопросительно посмотрев на Люси, спросил:

-Извините, я еще не слишком надоел вам?..

Мисс Моран слушала Купера очень внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова.

-Что вы, что вы, мистер Купер! - замахала де­вушка руками, - продолжайте, пожалуйста!..

-В-восьмых, - продолжил Дэйл, - пить чай надо только из высокой чашки цилиндрической формы, а не из плоской и мелкой, как эта, - Купер пальцем указал на стоявшую па столе чашку. - В такой чашке не успеешь распробовать, как чай уже остынет. В-девятых, с моло­ка - если вы любите чай с молоком - следует снимать сливки, прежде чем подливать его в чай. Слиш­ком жирное молоко придает чаю слишком тошнотвор­ный вкус. В-десятых, - улыбнулся Дэйл, - следует спер­ва наливать в чашку не молоко, а чай. Любопытно, что в Новой Англии это один из самых спорных вопро­сов - воистину в каждой тамошней семье можно стол­кнуться со сторонниками обеих платформ. Приверженцы теории, по которой сперва наливается молоко, могут выдвинуть вполне весомую аргументацию своей позиции, но я стою на своем, Люси... Моя позиция неоспорима. Наливая сперва чай и по мере наливания, помешивая, можно предельно точно регулировать требуемое коли­чество молока. В противном же случае его легко перелить. И, наконец, чай - если вы, Люси, не пьете его по-азиат­ски - нельзя пить с сахаром. Это все равно, что пить разогретую пепси-колу...

-Чай с сахаром пьет Гарри, - вставила Люси, - мистер Трумен утверждает, что к этому напитку, вообще-то, равнодушен, а пьет его лишь затем, чтобы взбодриться и согреться, а сахар кладет только затем, чтобы отбить привкус чая...

Дэйл улыбнулся.

-Люси, - ответил он, - а вы попробуйте убедить вашего шефа пить чай без сахара хотя бы в течение двух недель... И он наверняка никогда больше не захочет пить чай, подслащивая его...

Люси с нескрываемой благодарностью посмотрела на Дэйла.

-Вы так нам помогаете, - воскликнула она, - про­сто слов не могу найти... Вы делаете из нас настоящих профессионалов...

Купер так и не понял, к чему именно относились эти слова секретарши - то ли к его многочисленным лек­циям, то ли к расследованию убийства Лоры Палмер, то ли - в данной ситуации это выглядело правдопо­добней всего - к его совету правильно заваривать чай.

 

Придя вечером в гостиницу, Купер с удивлением об­наружил, что та практически пуста. Выйдя на коридор, он прислушался - не было слышно, ни норвежских народных песен, исполняемых обычно пьяными голосами постояльцев, ни храпа, ни звона бутылок. «Наконец успокоились», - подумал он. Это открытие сразу же улучшило Дэйлу настроение, и он тут же вынул из кармана диктофон, решил сообщить об этом Даяне.

-Даяна, Даяна, - произнес он, нажав кнопку «запись», - сейчас поздний вечер. Я нахожусь в гости­нице «Флауэр», стою в коридоре. Гостиница на удивле­ние тиха. Я могу предположить, что северные гости либо уснули пьяным сном, либо - а я очень на это надеюсь, - наконец-то уехали. Сегодня был занят целый день, и толь­ко сейчас понял, насколько проголодался. Сейчас же закажу себе по телефону ужин прямо в номер... Знаешь, Даяна, находясь в многочисленных командировках и проводя в гостиницах большую часть жизни, я пришел к выводу, что возможность заказать горячий ужин в номер - одно из лучших достижений нашей цивили­зации... - Купер, пройдя в номер, набрал номер телефона и, отложив на тумбочку включенный на «запись» дикто­фон, произнес: - это Дэйл Купер... Попрошу принести мне в номер чего-нибудь горячего... Да, и есть ли у вас горячее молоко?..

С того конца послышалось:

-Ваш заказ принят, сэр. Через несколько минут ужин будет подан.

-Спасибо, - поблагодарил Купер и положил трубку.

Тот час же раздался телефонный звонок.

-Алло...

В трубке послышался взволнованный голос:

-Это Дэйл Купер?..

Купера почему-то очень раздражали такие звонки. Он довольно нервно воскликнул:

-Да... Ну что там еще?..

В трубке послышалось:

-Это говорит Энди Брендон... У меня к вам одно известие...

Совладав с собой, Дэйл голосом, в котором сквозила ирония, поинтересовался:

-Вы не могли бы сообщить мне это ваше известие утром?..

-Но это очень важно!..

В этот момент послышался стук в двери. «Это, наверное, уже заказ несут, - решил Купер, - быстро, однако...»

-Минуточку...

Видимо, известие, которое Энди собирался сооб­щить Куперу, действительно было чрезвычайно важным.

-Дэйл, не кладите трубку...

В двери застучали еще настойчивее.

Купер произнес:

-Энди, извини, мне в номер несут ужин... Перезвони чуть позже...

-Дэйл, открой двери и не клади трубку... Дело в том, что...

-Хорошо, - Купер положил трубку рядом с аппа­ратом и направился к двери.

Из мембраны доносился голос Брендона:

-Мистер Купер, только что обнаружен Лео Джон­сон... У него очень тяжелое ранение, он истекает кровью... Не могли бы вы...

Открыв двери, Купер невольно отшатнулся - пер­вое, что он увидел, была вытянутая рука в черной кожа­ной перчатке, держащая пистолет. Купер попытался резко закрыть двери, но не успел - тишину гостиницы прорезало три глухих хлопка - пистолет был со спе­циальным глушителем. Все три пули попали агенту ФБР в живот и он, обливаясь кровью, упал на ковер...

 

 

Глава 38

 

Сколько можно пролежать раненым на полу номе­ра в отеле? - Видение специального агента ФБР. - Те­лефонная трубка. - Старый портье и большие чаевые. - Остывшее молоко. - Как можно завязать фартук на боль­шой бант. - Ночной гость. - Каким был старик Хилтон в молодости? - Загадки великана. - Куда исчезло коль­цо с мизинца левой руки Дэйла Купера? - Неземной свет. - Между жизнью и смертью.

 

Когда Дэйл Купер вновь открыл глаза, он не знал, сколько прошло времени с того момента, когда прозвуча­ли три выстрела.

Над ним расстилался ровно побеленный потолок. Время от времени какой-то странный розовый туман за­стилал взор специального агента ФБР Дэйла Купера. И в этом розовом тумане как видение проносились кар­тины его детства.

Он видел молодую мать, отца, видел своих сослужив­цев. На какое-то мгновение он в разрыве розового тума­на увидел лицо своего приятеля по службе в ФБР доктора Альберта Розенфельда. Выражение лица Розенфельда было испуганным. Он моргал глазами.

Вообще Куперу редко приходилось видеть Альберта испуганным и поэтому выражение лица приятеля очень его удивило. Он попытался произнести его имя и спро­сить у Розенфельда, что же случилось:

-Альберт, Альберт, что со мной? - едва слышно пошевелил пересохшими побелевшими губами Купер. - Что со мной?

Альберт молчаливо склонился над ним, поводил пе­ред глазами рукой и исчез.

В розовом разрыве появилось лицо Одри Хорн. Де­вушка плакала и не стеснялась своих крупных слез. Сле­зы капали на грудь Купера, на живот. И он ощущал какие они крупные и горячие. Ему хотелось взять девушку за шею, привлечь к себе и утешить. Но у него не было сил даже поднять руку. Мерзкий липкий холодок сковывал движения, парализовал пальцы. А Одри Хорн продол­жала беззвучно плакать.

«Странно, - подумал Купер, - почему я не слышу ни­каких звуков? Почему?».

Но ответить на этот вопрос он не успел. Сознание вновь исчезло и он начал проваливаться в черную беско­нечную бездну.

Куперу казалось, что он летит уже целую вечность, цепляясь за что-то острое, в кровь сбивая руки и грудь. Единственное, чего он боялся, и что берег, - это глаза. Он закрыл их как можно крепче, зажмурился, и про­должал падать в липкую холодную темноту.

«Боже, что со мной происходит? Куда я лечу? Это очень похоже на сон, который мне снился здесь, в Твин Пиксе.

А может, это смерть?..

Может, теперь я, наконец, увижу того большого чер­ного человека и смогу задать ему свои вопросы и по­лучить ответы?

И может, он пропустит меня за ту высокую дверь, из-за которой льется такой пронзительный свет?»

И тут Дэйл Купер вздрогнул. Его вырвал из небытия тихий, но настойчивый голос, звучащий из телефонной трубки. И специальный агент ФБР понял, что от того времени, как прозвучали три оглушительных выстрела прошли только мгновения, возможно, несколько секунд.

Но тут же появилась мысль, что прошла целая веч­ность, и его уже нет на свете.

Купер явственно слышал голос, который рвался из телефонной трубки, лежащей на столе, рядом с черным старомодным телефонным аппаратом. Он хотел дотянуться до трубки рукой, но не мог пошевелить даже пальцем. Острая боль растекалась от живота и сковывала движе­ния. Лицо обсыпал крупный холодный пот, но Дэйл его не видел. Он только ощущал как холодеет кожа, как на­ливаются свинцом виски.

Наконец-то неимоверным усилием воли Дэйл Купер смог открыть глаза. Розовая пелена исчезла, и он увидел белый потолок своего номера. Вместе со зрением верну­лось и понимание того, что он слышит. Дэйл начал разби­рать слова и вникать в их смысл. Казалось, что от этого неимоверного напряжения он вот-вот вновь потеряет сознание и вновь полетит в бесконечную бездну, холод­ную, мерзкую и липкую.

-Соберись, соберись, Дэйл, - прошептал он себе, едва шевеля языком. - Соберись, соберись.

И Специальный агент ФБР Дэйл Купер смог собрать­ся, смог напрячь слух и смог услышать все, что говорит Энди.

-Агент Купер! Агент Купер! Что случилось? Агент Купер, вы меня слышите? - звучал из трубки резкий ис­пуганный голос офицера Брендона. - Агент Купер! Агент Купер!

Дэйл вновь попытался приподняться, чтобы дотянуть­ся до телефона. Но ему это не удалось, и его голова бес­сильно опустилась на ковер. На белой рубашке все шире и шире расплывалось большое темно-красное пятно.

Кровь казалась очень горячей, а тело - очень холод­ным. Страшно болели ребра. Дэйл не мог видеть, что у него чуть пониже грудной клетки еще два пулевых отверстия, вокруг которых обгорела ткань белой рубашки.

-Агент Купер! Агент Купер! Что случилось? С вами все в порядке? - звучал голос офицера Брендона.

-Да, да, Энди, кажется, со мной все в порядке, - едва шевеля губами, шептал Дэйл Купер.

Белый потолок вновь стал розовым и Дэйл послед­ним усилием воли постарался не закрыть глаза. Розовая пелена медленно исчезала и рассеивалась. Из приоткры­той двери номера слышались веселые голоса туристов, которые, расхаживая по коридору, распевали песни, спо­рили и веселились.

Потом хлопнула дверь, голоса исчезли. Из глубины длинного коридора послышались тихие шаркающие шаги. Перед самой дверью шаги стихли.

-Вот ваш заказ, - послышался скрипучий вежли­вый голос и в комнату вошел старый портье с шелковой потрепанной бабочкой и с подносом в руках. На подносе одиноко стоял высокий стакан, полный молока.

Дэйл едва слышно застонал. Он хотел обратиться к портье, но вместо слов из его горла вырвался едва слыш­ный булькающий вздох. Его голова вновь упала на ковер.

Моргая подслеповатыми выцветшими глазами старый портье с подносом в дрожащих руках прошел в комна­ту, долго смотрел, куда бы поставить поднос, наконец, решил, что лучше всего будет, если стакан с молоком бу­дет на тумбочке рядом с телефоном. Он опустил поднос и взглянул на распластавшегося на полу специального агента ФБР Дэйла Купера.

-Простите, сэр, я не могу понять, что вы делаете там внизу?

Старый портье моргал подслеповатыми глазами. Его белая рубашка сливалась с потолком, и только черная бабочка траурным пятном медленно покачивалась перед угасающим взором Дэйла Купера.

-Теплое молочко я вам принес, - проскрипел без­зубым ртом старик, - очень теплое молочко.

Дэйл попытался открыть глаза и хоть как-то при­влечь к себе внимание старика. Но тот, кроме того, что был подслеповат, еще плохо слышал.

-Агент Купер! Агент Купер! Дэйл! Дэйл! - звучал из трубки перепуганный голос Энди Брендона, - вы ме­ня слышите? Агент Купер!

Старый портье взял телефонную трубку и долго вер­тел в дрожащих руках.

Наконец, он решил, что телефонная трубка должна лежать на отведенном ей месте. Он пригнулся к аппарату и принялся укладывать ее на рычаги. Но руки не слуша­лись, и трубка соскальзывала, громко ударяясь о тум­бочку.

Наконец, старый портье смог уложить двумя руками беспокойную трубку, которая все время вырывалась и не хотела его слушаться. Он облегченно вздохнул. Голос Энди Брендона оборвался на полуслове. Старый портье вновь взял стакан с молоком в руки и слегка склонился к распластавшемуся на полу Дэйлу Куперу.

-Ваше молоко, сэр, скоро остынет, - очень вежливо сказал портье.

К Дэйлу Куперу вернулся голос.

-Сэр, так куда поставить ваше молоко? - еще ниже склонился к Дэйлу портье.

-Поставьте его, пожалуйста, на стол. И еще вызови­те, пожалуйста, доктора.

Портье закивал трясущейся головой. Щеточка его серебристых усов шевельнулась.

-Сэр, я вас понял и ставлю молоко на стол. Сэр, вы меня, конечно, извините, - старик поклонился лежа­щему на полу Куперу. - Я у вас немножко прибрал, пове­сил трубку, вы меня слышите?

-Вы вызвали врача? - прошептал Купер.

-Да, я повесил трубку, сэр.

-Вы доктора вызвали? Доктора? - несколько раз повторил Купер.

Старик смотрел на шевелящиеся губы специального агента, пытаясь прочесть по ним, разобрать, что же такое говорит этот молодой мужчина, лежа на полу.

-Я повесил телефонную трубку, - громко выгова­ривая каждое слово, повторил старый портье.

-Доктора, доктора... - шептал Купер.

Он боялся, что вновь потеряет сознание и вновь рух­нет в черную липкую бездну.

-Доктора, - очень отчетливо тоже выговаривая каждый звук, повторил Купер.

Он сообразил, что старик его не слышит. Но старик понял движение губ Дэйла по-своему.

-Мне не трудно, сэр, пожалуйста, мне совсем не­трудно.

Он вытащил из карманчика на красном коротком фар­туке счет и протянул его лежащему на полу Куперу.

-Доктора, - повторил вновь Дэйл.

-Хорошо, хорошо, сейчас, - старик долго рылся в кармашке фартука, наконец, нашел черную перьевую ручку. Снял колпачок, тряхнул ручкой и протянул ее специальному агенту.

Дэйл уже все понял. Когда старик, присев на колени подал блокнот со счетом, он спросил у портье:

-А чаевые сюда включены?

Наконец-то старик сообразил. Да и как он мог не по­нять, ведь это было его любимое слово: чаевые. Серебри­стая щеточка усов вновь вздрогнула, и старик изобразил нечто наподобие улыбки, обнажив два одиноко торчащие зуба в верхней челюсти.

-Конечно, сэр, конечно включены.

Дэйл слабеющей дрожащей рукой подписал счет. Когда блокнот оказался в кармашке красного фар­тука старик закивал трясущейся головой.

-Спасибо, спасибо, спасибо, сэр. Вам хорошо, вы хороший человек. Другие всегда смотрят, что написано в счете и спорят со мной, что там слишком большие чае­вые, а вы вот сразу взяли и подписали, даже не взглянув на сумму.

-Доктора, доктора, - прошептал Купер.

Старик понял это по-своему. Он решил, что его отсы­лают из номера.

-Сэр, - желая сказать еще что-нибудь на прощанье, прошамкал старик, - ваше молоко скоро совсем остынет и будет как лед, а холодное молоко пить очень вредно.

-Хорошо, - уже смирившись со своим положени­ем, со своим бессилием сказал Купер.

Старик еще несколько раз поклонился и целиком удовлетворенный собой и тем, что специальный агент ФБР подписал, не глядя, счет, такой же шаркающей цепляющейся за ровный пол походкой двинулся к двери.

У порога старик развернулся, еще раз поклонился ле­жащему на полу Куперу, изобразил подобие услужливой улыбки и проскрипел:

-А я о вас очень много всего слышал.

Дэйл Купер из последних сил поднял правую руку и показал старику большой палец, дескать «все хорошо, все о'кей, дедушка, можешь быть, наконец-то свободен».

Старик вновь закивал головой и, держась за стену, дви­нулся к выходу.

«Господи, господи, хоть бы он не закрыл дверь. То­гда может быть, еще кто-нибудь заглянет ко мне в номер и вызовет доктора. Господи, хоть бы он не закрыл дверь».

И его слова были услышаны.

Шаги старика зазвучали в коридоре. Дверь осталась открытой. Но тут старик, как будто что-то вспомнив, остановился посреди коридора, сам себе улыбнулся и вновь зашаркал к номеру специального агента. Он внача­ле просунул свою лысую голову на длинной морщини­стой шее, поморгал выцветшими глазами, а потом уже более решительно вернулся в номер.

-Мне о вас очень много хорошего рассказывал ста­рик Хилтон, - закивал головой портье и показал свой желтый как огарок восковой свечи большой палец и на всякий случай подмигнул.

Дэйлу больше ничего не оставалось, как попытаться поднять уже левую руку и повторить жест старика. Тот остался очень довольным отзывчивостью важного посто­яльца из Вашингтона. Старик, вновь дойдя до середины коридора и вновь оставив распахнутой дверь агента Ку­пера, развернулся. Он ударил себя ладонью по лбу. Звук был похож на шлепок матери по заднице любимого чада.

-О, дьявол! Совсем намять потерял! Я же хотел ска­зать ему кое-что хорошее, - заскрипел старик, разгова­ривая сам с собой. Он вернулся в номер, показал лежа­щему на полу Куперу большой палец правой руки и про­шамкал:

-Мне о вас очень много хорошего говорил старик Хилтон. А ему-то верить можно. Он очень много прожил на этом свете. Таких людей больше в Твин Пиксе не оста­лось. Он, этот Хилтон, был очень дружен с моим отцом, - старик портье закивал головой, а Дэйл попытался при­поднять правую руку и изобразить движение, как будто бы он набирает телефон, поворачивая диск.

Старик закивал головой:

-Да, да, Хилтону верить можно. Можно верить. Вы совершенно правы, мистер Купер, Хилтон никогда не ошибается.

Старый портье повернулся и Дэйл Купер увидел, ка­кие худые лопатки у этого старого портье и как сильно они торчат, вздымая его фирменную накрахмаленную рубашку.

Еще Дэйл заметил, как покачиваются ярко-красные хвостики фартука, завязанные на большой бант. Дэйл Купер подумал, что сам старик не смог бы завязать фар­тук, что, видимо, кто-то завязывает старику-портье шлей­ки фартука.

Но потом он сообразил, что ведь можно сделать это и по-другому: завязать спереди, а потом повернуть фар­тук. И от этой мысли, вернее от того, что она появилась в его голове, Дэйлу стало немного легче. Ведь если по­является хоть на секунду чувство юмора, значит не все так уж плохо.

Вновь все закружилось в глазах Дэйла. Вещи приня­лись менять свои очертания, расплываться и пропадать в розовом липком тумане. Испугавшись того, что потеряет сознание, Дэйл опять закрыл веки.

-Я хочу сказать тебе что-то очень важное, - вер­нул в сознание Дэйла голос, звучащий высоко над ним.

Он открыл глаза. Странный резкий свет ударил по зрачкам, и Купер прикрыл веки.

-Я пришел сказать тебе нечто очень важное, - по­вторил тот, кто стоял над Дэйлом.

«Я уже где-то слышал этот голос. Только где, где? - думал специальный агент. Что-то очень знакомое, какие-то очень привычные интонации, очень специфичный выговор звуков. Но где? Где же я слышал этот голос?»

И вдруг перед Дэйлом в его сознании всплыла встре­ча в очень шумном ресторане отеля, когда напротив него сидел старик Хилтон и рассказывал о Твин Пиксе и о себе.

«Да, это голос старика Хилтона» - узнал Дэйл и вновь открыл глаза.

Но над ним стоял не старик Хилтон. Это был высокий очень худой мужчина. Руки со сцепленными пальцами он держал перед собой.

«Кто же это? Что это за мужчина? Неужели сознание окончательно покидает меня» - подумал Дэйл.

-Я тебе скажу что-то очень важное, - повторил гость и пошевелил пальцами.

Казалось, его голос доносится откуда-то издалека, как будто бы из глубины веков или из очень глубокого колодца.

Дэйл, как бы отгоняя навязчивое видение, пошевелил головой. Мужчина, стоящий над ним воспринял это дви­жение по-своему:

-Послушай, но если сбудется сказанное мной, то тогда ты поверишь моим словам?

Гулкий звук его голоса проникал в сознание Дэйла Купера, навсегда отпечатываясь в нем, как будто на маг­нитофонной ленте.

Едва шевеля губами, Дэйл Купер прошептал:

-О чем?

Он уже понял, кто перед ним, кто пришел в его номер в это время и в эти тяжелые для него мгновенья. Перед ним стоял молодой старик Хилтон. Дэйл видел его старомодную рубашку, коричневую провинциальную бабочку.

«А может, старик Хилтон пришел в виде смерти? Или нет, наоборот, смерть пришла за мной в виде старика Хилтона, в виде вечного старика? И вообще, смерть - это не женщина с косой на пле­че, а это немолодой, худой мужчина с лысой вытянутой головой и гулким голосом? Может, старик Хилтон и есть смерть, которая бродит по Твин Пиксу и по его окрестностям и в последние ми­нуты жизни человека появляется перед ним и ведет вот такие пространные разговоры?»

-Можешь считать меня своим другом, - звучал гул­кий голос.

-Откуда ты взялся? Откуда? - прошептал Дэйл и пристально всмотрелся в потолок, на котором была огромная черная тень от фигуры гостя.

Гость покачал головой:

-Вопрос скорее в том, не откуда я, а куда попал ты, Дэйл Купер? - большие выпученные глаза гостя смотре­ли прямо в лицо Дэйлу не моргая.

-Итак, первое, запоминай: в улыбающемся сером мешке лежит человек.

От этой странной фразы Дэйл Купер вздрогнул. Глаза ночного гостя, казалось, пронизывают Купера насквозь, и как острые стальные гвозди прибивают к ду­бовым доскам пола.

-Правильно ли я запомнил, - прошептал Дэйл Купер, - человек в улыбающемся мешке?

Гость согласно кивнул головой.

-А теперь второе: совы - не то, чем они кажутся. Только сейчас Купер заметил, какой же высокий этот человек, стоящий над ним. Его голова почти упиралась в белый потолок. Дэйл тут же прикинул: рост ночного гос­тя будет никак не меньше восьми футов и трех дюймов.

-И третье, запомни, - Дэйл шевельнул губами, - он указывает без всякой химии.

Слово «химия», прозвучавшее из уст гостя, поразило Купера.

-Что все это значит? - прошептал специальный агент ФБР.

-Это все, что мне позволено тебе сказать. Дай мне твое кольцо. Я тебе его верну, когда ты убедишься, что все сказанное мной - чистая правда.

И не дожидаясь ответа Купера, ночной гость скло­нился к нему. Дэйл последним усилием приподнял ле­вую руку. Холодные шершавые пальцы ночного гостя взяли руку Дэйла Купера и сняли кольцо с мизинца левой руки. Когда кольцо оказалось зажатым в твердых паль­цах великана, он вновь принял прежнюю позу, сцепил пальцы между собой и холодным уже далеким голосом проговорил:

-Мы хотим помочь тебе.

-Кто это «мы»? - слабо проговорил Дэйл. Мужчина, стоящий над Дэйлом, казалось, не услышал его вопроса, или пропустил мимо ушей.

-И еще одно. Запомни, Дэйл, Лео Джонсон был заперт в Голодной Лошади. А разгадку ты найдешь в доме Лео. А теперь, - уже другим голосом проговорил мужчина, - теперь тебе понадобится доктор.

И действительно, кровавое пятно расплылось по бе­лой рубашке Дэйла уже почти до груди, а на ковре обра­зовалась изрядная теплая лужа крови. Яркий, пронзительный, неземной свет начал быстро меркнуть. И гость, еще мгновение тому возвышающийся над Дэйлом, рас­творился в этом свете и бесследно исчез вместе с ним.

На какое-то мгновенье Дэйл Купер увидел над собой сверкающий белый потолок. И вдруг эта белизна начала вновь заволакиваться розовым туманом.

«Господи, неужели я теряю сознание, неужели уми­раю?»

Дэйл попытался крикнуть, собрав последние силы, но с его побелевших губ не сорвалось ни звука.

 

В отеле шла своя ночная жизнь. Где-то за стенкой громко безудержно хохотала женщина, слышался раска­тистый мужской голос. Потом послышался детский плач, звяканье посуды. Но постепенно все смолкало, затихало и гостиница погрузилась в сон. Никого так и не заинтере­совали распахнутые двери в номере специального агента ФБР Дэйла Купера.

Только не спал старый портье с красным фартуком. Он сидел внизу, возле ящика с ключами.

Старик прижался ухом к динамику приемника и слу­шал все подряд, что передавали по радио. Он был очень доволен тем, что может слушать все сидя на мягком сту­ле в теплом помещении.

 

 

Глава 39

 

Одри Хорн начинает сожалеть о своем отчаянном поступке. - Больше всего Одри волнует положение двер­ной ручки в ее комнате. - Продавщица отдела парфюмерии начинает ненавидеть свой товар. - Одри попадает в ситуацию, когда хочется позвать на помощь кого угод­но, но только не своего отца. - Чем расплачивается Джерри Хорн с Черной Розой? - Игра в лисичку. - Джерри, сам того не желая, спасает племянницу. - Дэйл Купер, лежа беседует с Даяной, не зная, включен ли диктофон. - Три револьверных ствола нацелены на спе­циального агента ФБР.

 

Мерцала неоновая вывеска рекламы над ночным казино «Одноглазый валет».

Легко потрескивали светящиеся стеклянные трубки в мелких каплях дождя. Их отсвет слабыми бликами ложился на потолок комнаты, в которой находилась Одри. Она сидела на широкой мягкой кровати, окружен­ной со всех сторон тяжелым бархатным пологом с чер­ной бахромой.

Одри не терпелось увидеть, кто же хозяин этого за­ведения, кто же сейчас зайдет в комнату.

Она приблизила свое лицо к щели между портьерами и напряженно смотрела на дверь. Но дверь была непо­движна.

Одри хоть и напустила на себя беспечность и делан­ную смелость, но на самом деле она ужасно волновалась и переживала.

Она понимала, что у нее сдают нервы. Ей было страш­но. Ведь она знала, где находится и для чего создано ка­зино Черной Розы. Об этом заведении ей кое-что расска­зывали подруги, кое-что она читала в газетах в разделе криминальной хроники. И конечно, сейчас, все, что долж­но было произойти с ней, представлялось очень мрачным и угрожающим.

Девушка боялась, что хозяин заведения, - какой-нибудь жестокий грязный мужчина, а даже, возможно, садист и извращенец. Что он начнет ее мучить и, может быть, избивать. И тогда, возможно, ее постигнет судьба Ронни Пуласки. Но любовь к Дэйлу Куперу и страстное желание хоть как-то помочь ему помогало ей сохранять хоть видимое спокойствие.

Она еще не придумала первые слова, которые скажет хозяину. И она еще не знала, как, какими способами смо­жет противостоять его домоганиям. А то, что они неиз­бежны, Одри была уверена так же, как она была уверена в том, что ей нравится Дэйл Купер.

Вот если бы пришел он, она бы тогда показала все, на что способна. Она бы встретила его здесь, обняла и отда­лась бы ему с радостью и восторгом.

Но такие люди как специальный агент ФБР Дэйл Купер не ходят в столь грязные и гнусные заведения, кроме как по служебной необходимости что-то расследовать, выведать, узнать, собрать необходимые улики и доказательства, чтобы потом задержать преступника и избавить общество от какого-нибудь грязного мрако­беса и извращенца.

«Боже, неужели со мной сейчас произойдет непоправимое? Неужели мной воспользуются как обыкновенной дешевой проституткой? Как этого не хочется! Как же мне спастись?»

Одри заерзала на большой, застеленной скользким шелковым покрывалом кровати.

«Неужели мое молодое тело будет принадлежать какому-нибудь грязному извращенцу, ублюдку, мер­завцу? Зачем я ввязалась в эту историю? Кто заставил меня брать телефонный номер Черной Розы? Кто заставлял меня врать ей, унижаться только для того, чтобы она взяла меня на работу? А что будет, если мне ничего так и не удастся узнать? Ведь предупреждал же меня Купер, что мой романтизм может завести меня далеко, и я могу попасть в какую-нибудь очень неприятную историю? Ведь сейчас мне никто не поможет. Ведь рядом нет ни одного знакомого человека, ни одного родного лица. И я осталась один на один с неизвестностью. И если я откажусь быть послушной, то меня могут просто избить и изнасиловать. И ничего с этим не поде­лаешь, ведь я собственноручно подписала контракт. Зачем? Зачем я это сделала?»

Девушка шептала эти слова. Страшные мысли про­носились в воспалённом сознании. Она, не отрываясь, смотрела на бронзовую дверную ручку, боясь ее поворо­та, как жертва боится взмаха руки палача, которая сжи­мает остро отточенный топор. Наконец, послышались тяжелые шаги по коридору.

«Он идет. Он идет - пронеслось в мозгу Одри осо­знание непоправимости своего поступка. Сейчас повер­нется ручка, он ввалится, пьяный и наглый и начнет меня терзать».

Но мужчина прошел мимо и послышался радостный смех женщины и соседнем номере.

-Слава Богу, это не ко мне. Пронесло, - громко сказала Одри.

Она сказала это так, как говорят школьники на экза­мене, когда соседка вытаскивает несчастливый билет.

«Господи, какая же на мне мерзкая одежда! Я похожа на вульгарную куклу. Эти противные шелковые белые чулки. Этот шелковый пояс, эти стрелки, туфли, вся эта вуаль... Лифчик, который едва держится на груди... Вся эта косметика... Весь этот грим... Боже, зачем? Зачем? Какие же все-таки мужчины гнусные животные. Не хватает только хрустящего целлофана, как в парфюмерном отделе, и шелковой розовой ленточки, которой мы перевязываем покупки».

Одри хотелось сорвать с себя эту одежду. Но желание помочь Дэйлу Куперу, желание выведать важную инфор­мацию удерживало ее. Да она и прекрасно понимала, что так просто ее из этого заведения не выпустят и что ей предстоит долгая, возможно, изнурительная борьба за свое достоинство, за свою честь.

Но радость Одри была недолгой. Распахнулась дверь и ее комнаты.

В узкую щель тяжелых шелковых штор она увидела фигуру сухощавого мужчины. Ее взгляд скользнул по ней и остановился на лице.

«Господи, да ведь это же мой отец!»

От этой мысли кровь хлынула к лицу.

Одри нервно отпрянула и забилась в угол кровати. Она чувствовала, как горят ее щеки, как дрожат руки, как холодный пот струится по позвоночнику.

Бенжамин Хорн застыл в раскрытых дверях. Он га­лантно чуть-чуть склонил голову и костяшками пальцев постучал в обитую цветастым шелком панель.

-Тук-тук-тук, - сказал Бенжамин Хорн, - это я. Одри задернула тяжелый полог.

-Выходи, я хочу посмотреть на тебя, - сладким и липким, как патока, голосом говорил Бенжамин Хорн, мягко ступая на полусогнутых ногах по ковру, приближаясь к задернутому пологу кровати. - Выходи, я хочу полюбоваться на тебя. - Ну, что же ты медлишь, ли­сичка?

Одри недовольно хмыкнула и крепче сжала шторы в руках.

-Ты что, лисичка, боишься меня? - таким же приторным голосом продолжал Бенжамин Хорн.

Он просунул руку в разрез полога и принялся шарить. Одри одернула голову, опустила одну руку и принялась колотить по шевелящимся пальцам своего отца.

«Сволочь! Сволочь! Грязный мерзавец! Животное! А он еще хочет, чтобы я к нему хорошо относилась, что­бы я его уважала! Развратник! Грязный развратник! Так это он - хозяин этого гнусного публичного дома! Так это мой отец! Боже, что мне делать?» - все эти мысли вихрем пронеслись в голове Одри.

Она царапнула своими острыми ногтями по холеной руке отца.

Рука нервно исчезла в проеме.

-Ах ты какая, лисичка! Своенравная! Царапаешься? Ну, ничего, ничего, я тебя приручу, - растягивая слова, как бы пытаясь ими сломать упрямство девушки и ее боязливость, говорил Бенжамин Хорн.

Он слизнул кровь, выступившую из царапины, причмокнул, потом на мгновенье задумался. Вытащил из нагрудного кармана пиджака толстую гаванскую сигару, щелкнул зажигалкой, затянулся, подошел к пологу и в маленькую щель выпустил клубы едкого синеватого дыма. Одри чихнула.

-Что, лисичка, не нравится дым? А ты знаешь, как выкуривают животных подобных тебе из нор? Я тебе сейчас покажу.

Бенжамин Хорн затянулся, насколько мог, и весь дым выпустил в разрез полога. Одри зачихала.

-Не нравится? Тогда выходи. Выходи, я уже боль­ше не могу терпеть.

Бенжамин Хорн хищно облизал губы и потер вспо­тевшие ладони. Ему явно не терпелось поскорее овладеть новенькой строптивой девушкой. У него еще никогда не было подобных сбоев в заведении. Он владел всеми, когда и сколько хотел.

Все девушки радовались, когда выбор хозяина падал на них. А тут какая-то новенькая, неизвестно откуда и неизвестно что из себя представляющая, вообразила из себя принцессу с голубой кровью.

-Ну, я ей и задам! Я ей покажу! - шептал сам себе Бенжамин Хорн.

Он явно настраивался на то, чтобы как можно более жестоко разделаться с новенькой девушкой. Но сопротив­ление девушки не только злило, оно еще больше заводило и раззадоривало мужчину. Он хотел как можно скорее овладеть ею, но в то же время оттягивал удовольствие, пытаясь сделать его как можно более продолжительным, ярким и запоминающимся.

-Лисичка, как ты думаешь, еще долго будет длить­ся наша прелюдия?

Но из-за полога никто не отвечал. И тогда Бенжамин Хорн, крепко сжав сигару в зубах, подошел к пологу, взялся за него и резко дернул тяжелые шелковые шторы в сторону. Красная материя колыхнулась и как два тя­желых крыла разлетелась.

 

А в это же время младший брат Бенжамина Хорна Джерри расхаживал по кабинету управляющей «Одно­глазым валетом» Черной Розы.

На нем был длинный кожаный плащ, очень похожий на одежду гестаповского офицера. Джерри был невысо­кого роста, этот Джерри, и как все маленькие люди имел о себе очень преувеличенное мнение.

Блэкки сидела за столом, откинувшись на спинку глубокого кресла. Ее глаза подергивала пелена наркоти­ческого опьянения. Она улыбалась, изредка прикасаясь руками к своей груди, шее, проводя указательным паль­цем по нижней губе. Время от времени она беспричинно принималась хохотать, но через мгновение ее лицо становилось вдруг холодным, неприступным и отчужденным. Она явно витала в облаках дурмана.

-Блэкки, в какой комнате Бен? - развязно спросил Джерри, расхаживая по гостиной.

Блэкки от резкого и развязного вопроса вздрогнула. Пелена как бы сползла с ее глаз. Она широко улыбну­лась, показав ряд белых аккуратных зубов.

-Он там, - женщина вяло махнула рукой в неопре­деленном направлении.

-Где там?

-Ну там... - Блэкки повторила движение руки, но показала более определенно, - там, где он и должен быть, в новой цветочной комнате.

Ее улыбка из приторной сделалась злой и недо­вольной.

-Джерри, послушай…

-Ну что, говори быстрей, а то ты тянешь слова как нитку.

-Послушай, мне кажется, Хорн что-то от меня скрывает.

От этих слов Джерри подпрыгнул, как будто его ошпарили кипятком. Он бросился к огромному столу, перевалился через него и, глядя прямо в глаза женщине, крикнул:

-Ты о чем это, Блэкки, кто скрывает?

Черная Роза буквально вжалась в спинку кресла и испуганно схватилась рукой за сердце, как будто оно вот-вот могло остановиться.

-Джерри, Джерри, я прошу тебя, - уже совсем другим голосом прошептала Блэкки, - прошу тебя, ты видишь, как мне плохо?

-Да? Тебе плохо? - Джерри развязно уселся в кресло напротив большого стола и испытующе посмотрел в глаза женщине. - Тебе плохо?

-Джерри, помоги, ты же видишь! - шептала жен­щина.

Джерри сразу сообразил, что Блэкки требует от него свою очередную дозу наркотика.

Они уже давно вместе с Бенжамином рассчитывались с ней преимущественно наркотиками. Но чтобы позлить и помучить женщину, он развернул торшер, подвинул его к себе и направил прямо в лицо Блэкки яркий желтый свет. Женщина испуганно и недовольно поморщилась и заморгала темными глазами.

Джерри в это мгновение был действительно очень похож на гестаповского офицера, издевающегося над своей жертвой. Его кожаный плащ похрустывал и скрипел. И прическа Джерри тоже была явно скопирована с образцов мужской красоты времен третьего рейха.

-Блэкки, - резко выговаривая каждый звук, начал Джерри, - раньше ты была такой красивой и обворожи­тельной женщиной...

-Да, - согласная на все шептала женщина.

-Ты была такой обворожительной женщиной, что просто пальчики оближешь.

Джерри запустил руку в глубокий карман и вытащил маленький целлофановый пакетик с белым порошком. Он повертел упаковку перед своими глазами. В них появился  хищный  и  одновременно маслянистый блеск.

Блэкки напряглась. Казалось, еще мгновение и она как кошка бросится на мужчину, вернее, даже не на не­го, а на то, что он держит в руках, на этот маленький ше­лестящий пакетик. Она следила глазами за движением пальцев Джерри, как следят за движением молоточка психиатра, когда он водит им перед глазами пациента. Казалось, женщину парализовал вид этого белого веще­ства в целлофановой упаковке.

-Ах. Блэкки! Ах, Блэкки! - шептал Джерри, не отдавая наркотик женщине.

Он подносил его ко рту, нюхал, вертел пальцами. Наконец, видимо, ему надоела эта игра в кошки и мышки. Он поцеловал пакет, взглянул на женщину и бросил наркотик на стол.

Блэкки вздрогнула, готовая кинуться как голодная кошка на кусок мяса, но сдержала себя. Видимо, в ней еще оставалась капля женской гордости и достоинства.

Джерри, заскрипев кожаным плащом, поднялся со стула и вразвалочку, лениво двинулся к двери.

Блэкки глядя на этого маленького низкорослого ублюдка прошептала:

-Мерзавец ты! Ну и мерзавец!

А Джерри у самой двери остановился, повернулся к женщине и подмигнул ей левым глазом.

Едва за ним закрылась дверь и щелкнул замочек, Блэкки схватила упаковку героина, выдвинула шуфлядку своего письменного стола и буквально вырвала оттуда трясущимися руками резиновый жгут для перетягивания руки.

 

Когда Бенжамин Хорн отдернул тяжелые шторы полога, он увидел, что девушка спряталась от него под блестящее шелковое одеяло, из-под которого торчали только красивые чуть полноватые ноги в белых чулках. Бенжамин Хорн самодовольно вздохнул:

-Вот и хорошо. Вот и правильно ты решила, моя маленькая лисичка. А теперь давай выбирайся из своего укрытия, из своего домика.

-Нет! Нет! Уходите! Уходите! Я не готова, - по­слышался из-под одеяла сдавленный девичий голосок. - Уходите! Уходите! Я вас очень прошу. Я волнуюсь.

-Не волнуйся, моя маленькая. Все будет просто очень хорошо.

Бенжамин Хорн снова затянулся сигарой, вновь при­поднял край одеяла и выдохнул туда дым.

-Что вы делаете? Что вы делаете? Вы меня отра­вите, и я умру!

-Не умрешь, тебе будет просто очень хорошо. Тебе будет сказочно хорошо!

Бенжамин Хорн прищелкнул языком, разглядывая девичьи ноги.

-Что такое? - недовольно отозвался Хорн, - что такое, Джерри?

-У нас проблемы.

-У меня тоже проблема, - уже другим голосом, поигрывая красной атласной лентой, украшавшей маску кошки, ответил Бенжамин.

-Что там у вас за проблемы? Вот у меня очень сладкая и приятная проблема, которую я никак не могу разрешить, - Бенжамин Хорн все ближе и ближе на ко­ленях подползал к своей дочери.

-Бенжамин, да ты что, с ума сошел! Я же говорю, что у нас очень сложные проблемы, - нервно кричал Джерри колотя кулаками в дверь.

Бенжамин Хори недовольно слез с кровати.

-А ты, малышка, молодец, умеешь заинтриговать мужчину. А в нашем деле - это уже почти половина успе­ха. Может быть, даже больше, - он все так же затягивался сигарой и одергивал полы пиджака как бы пытаясь что-то прикрыть.

Одри, наблюдая за отцом сквозь прорези маски, при­встала с кровати. Она прекрасно понимала, почему он одергивает полы своего элегантного отутюженного пиджака. И это ее даже немного забавляло.

-Следующий раз мы сыграем эту же игру, но толь­ко по моим правилам, - уже остановившись у дверей проговорил Бенжамин Хорн. - Это будет сладкая игра, в которой выиграют все: ты, лисичка, и я - твой хозяин. Так сказать, охотник за дичью.

С его лица так и не сошла приторная липкая улыбка. Он вышел за дверь, щелкнул замок.

Но Одри еще долго не опускала маску, боясь, что отец вновь может вернуться в номер и вновь попытается овладеть своей дочерью.

-Ну и мерзавец! Ну и сволочь! - сама себе шеп­тала девушка. - Но зато теперь у меня есть против него очень мощное оружие. Я знаю о нем такое... что не дай бог. Если захочу это рассказать, и расскажу, тогда ему крышка...

И в это же время девушке хотелось плакать. Она почувствовала себя маленьким беспомощным ребенком, ребенком, которого обидел отец. Обидел очень сильно и незаслуженно.

Казалось, что вот-вот слезы брызнут из ее глаз, смы­вая весь этот вульгарный и пошлый макияж, смывая черную тушь, размазывая румяна, помаду и тени.

Ей было очень противно от ощущения своей унижен­ности и от того, что она знает такую страшную тайну о своем отце.

 

Специальный агент ФБР Дэйл Купер не знал, что сей­час: утро, вечер или ночь. Он вообще, плохо понимал, на каком свете находится. Но за окном его номера шумел водопад, низвергались тонны пенящейся воды. И это привело Дэйла Купера в сознание. Он понял, что нахо­дится в своем номере.

Шторы были задернуты, все так же оставалась от­крытой входная дверь, все так же горел торшер и све­тильник на белом ровном потолке. А он все так же лежал на ковре, истекая кровью, с простреленным животом, с поврежденными ребрами.

Дэйлу Куперу не было к кому обратиться за помощью. Но слава богу, что хоть голос к нему вернулся.

Он вспомнил, что на столе рядом с телефоном и ста­каном уже холодного молока лежит его неизменный диктофон, который может включаться от звука голоса. Он не знал, кончилась кассета или нет, он не знал, бредил ночью или нет. Но на всякий случай, так как ему больше не к кому было обратиться, он обратился к своему не­изменному диктофону.

-Даяна, Даяна, - стараясь говорить как можно громче, начал Дэйл Купер. - Мой диктофон лежит на тумбочке. Я надеюсь, что он включится от звука моего голоса и не подведет меня. Ведь он никогда еще не под­водил. Дотянуться до него я сейчас не в состоянии. Ты слышишь, Даяна? Но я надеюсь, что он включится. Я лежу на полу в своем номере. В меня стреляли. Даяна, это очень больно. Подо мной очень много крови. Она теплая и липкая. Я ощущаю ее. Я ощущаю, как мно­го потерял крови. К счастью, на мне оказался бронежи­лет. Ведь мы обязаны надевать его, когда идем на особо опасные дела. А я, как ты знаешь, всегда выполняю инструкции и предписания, хотя часто это мне очень не нравится.

Серый свинцовый свет хмурого утра постепенно заподнял комнату. И уже желтый свет торшера мерк.

-Я вспоминаю, Даяна, что приподнял жилет, что­бы избавиться от клеща. Даяна, у меня такое ощущение, что мне на грудь сбросили с огромной высоты три тяже­лых шара для боулинга.

Дэйл Купер, распластанный на полу, набрал в легкие воздуха и продолжал:

-Даяна, когда в тебя стреляют, это совсем не так страшно, как мне казалось. Самое главное преодолеть страх. Ты меня слышишь, Даяна?

Дэйл Купер слегка шевелил головой. Его пересохшие белые губы шевелились. Глаза были полуоткрыты. Они смотрели в одну точку на белом ровном потолке.

-То же самое, Даяна, можно сказать о чем угодно в этой жизни. Пока чего-нибудь не переживешь, не бу­дешь иметь об этом полного и исчерпывающего представления.

И тут Дэйл Купер вспомнил о своем ночном госте. Он медленно, превозмогая ужасную острую боль, попы­тался приподнять руки. Они неохотно, но послушались. Он оторвал тяжелую как будто свинцовую голову от ковра и посмотрел на пальцы рук.

-О, боже! Нет моего кольца.

Он прикоснулся пальцами правой руки к мизинцу левой и ощупал его, как бы не веря в то, что такое воз­можно. Он не верил своим глазам. К тому же он знал, как нелегко это кольцо снять с пальца. Ведь он сам не снимал его даже в ванной.

-Даяна, эта реплика не имела к тебе никакого от­ношения. В такой момент начинаешь рассуждать о вещах, которые тебе очень дороги. И если быть честным, то я хотел бы с большим ува­жением, а главное, с большей любовью относиться к людям, - проговорил Дэйл Купер, и его глаза закрылись. - Я бы хотел забраться на большую гору, сесть на про­хладную траву под теплые лучи солнца, которые будут светить мне в лицо. А еще я бы хотел раскрыть дело о похищении сына Линборга... А еще хотелось бы стать любовником красивой жен­щины, к которой испытывал бы искреннюю привязан­ность... И еще, как само собой разумеющееся, мне бы очень хотелось побывать в Тибете, помочь жителям Тибета сохранить свою страну и чтобы Далай-Лама смог туда вернуться. Мне бы много еще чего очень хотелось...

Дэйл Купер перевел дыхание. Его пальцы поглаживали ворс ковра.

-Я думаю, что в Тибете я смог бы приобрести очень интересный опыт, который так бы пригодился в моей жизни.

Когда специальный агент ФБР Дэйл Купер произно­сил свою длинную тираду утомленным слабеющим го­лосом, он не слышал, как по коридору быстро и бесшумно двигались шериф Гарри Трумен и два его помощника: Хогг и Брендон.

Он только увидел, как в дверном проеме возникло три черных мужских силуэта с пистолетами в руках. Все три пистолета были нацелены на него. Он из последних сил оторвал голову от пола, глянул на своих друзей и сла­беющим, уже угасающим голосом едва слышно про­шептал:

-А вот и они. Наконец-то.

Его глаза закрылись, свет померк, и он вновь полетел в черную бесконечную бездну.

Диктофон на тумбочке тихо щелкнул и остановился.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

© Составление, литературная обработка. Я.Бохан, 1993

© БАДППР, 1993

© электронная версия XoBIT, при участии Lex'a
http://www.twinpeaks-ua.narod.ru, 2004